Медресе в городах Поволжья существовали как минимум с эпохи Золотой Орды, но были уничтожены после падения Казанского и Астраханского ханств в 1550 е гг. На рубеже XVII–XVIII веков начинается возрождение мусульманской учености среди татар.
В первой половине XVIII в. можно говорить о медресе в аулах Адай (Адаево), Кариле, Симете, Уре, Ташкичу и Тюнтяре в Заказанье, Тайсуганово (регион Альметьевска), Стерлибаше (регион Стерлитамака). Они возникали там, где был слабее контроль властей, так как волны христианизации периодически следовали одна за другой вплоть до середины 1750 х гг. Вероятно, только четыре последних медресе можно назвать стабильными, так как в отличие от мусульманских государств, для медресе российских мусульман определяющей в этот период была личность мударриса.
Медресе Волго-Уральского региона в эти годы не обладали вакфами, поэтому не могли превратиться в корпоративные учреждения. После смерти мударриса сельское медресе зачастую терпело крах. Здесь отдаленность становилась уже отрицательным фактором. Будущее было за аулами, являющимися одновременно экономическими центрами (такими, как Мачкара и Кышкар), или городскими мусульманскими слободами (Каргала и Казань).
Возрождение образования в медресе возглавлялось либо самими татарами, зачастую получившими образование в мусульманских странах, либо выходцами из мусульманских государств, преимущественно Кавказа и Бухары.
Наиболее известные своим уровнем преподавания и свободомыслием медресе размещались вне Казани и Каргалы, а в Кышкаре (Арский район), Мачкаре (Кукморский район), Стерлибаше (Приуралье). Только создание «Марджании» в Казани в 1870 е гг., «Хусаинии» в Оренбурге и «Расулии» в Троицке в 1890 е гг. обозначали начало традиции преобладания теоретического уровня городских медресе над сельскими в Поволжье и на Южном Урале. В отсутствие заметного технического прогресса целью медресе становится подготовка духовной и светской национальной элиты.
Возрождение профессионального образования и создания нового поколения улемов, как интеллектуальной и культурной элиты края, стало наиболее важным процессом развития мусульманского образования после 1552 г. По утверждению миссионера Я. Д. Коблова, «конфессиональная школа имеет для магометан огромное значение: она дисциплинирует их, превратив в строго организованную массу, в которой на практике нередко осуществляется лозунг «один за всех и все за одного».
Татары Сеитова посада (Каргалы) в 1745 г., добровольно переселившиеся из казанского региона, первыми из мусульман России получают права корпорации, включая свободу вероисповедания и освобождение от рекрутской повинности, при условии участия всех членов корпорации в торговле с мусульманским Востоком. Было дано разрешение на размещение там только двухсот семей. Каргала получает права посада, и там создается Ратуша. Риза Фахретдин отмечал, что впервые после падения Казанского ханства «возрождалась официально признанная национально-религиозная жизнь татар».
Во второй половине XVIII — первой трети XIX вв. крупнейшим комплексом профессионального религиозного образования у татар были Каргалинские медресе. Они были исламскими учебными заведениями среднеазиатского типа.
Именно выпускники Бухары создали практически все знаменитые медресе Волго-Уральского региона. Среднеазиатская система образования была основным примером и образцом для подражания.
С точки зрения преемственности и регионального охвата среди сельских медресе наиболее показательным являлось медресе Мачкара - медресе в деревне Мачкара (Маскара) Казанского уезда и губернии, ныне Кукморского района Татарстана. Существование медресе в деревне Мачкара относится как минимум к 1758 г.
Для Казани, начиная со второй четверти XIX века, центром образования становится Апанаевское медресе. Его становление относится к 1770 м гг., когда в Казани была выстроена вторая каменная мечеть.
История Медресе «Марджания» восходит к 1770 м гг., когда в Казани было завершено строительство первой соборной мечети («Юнусовская», затем «Марджания»). Ш. Марджани впервые удалось создать классический тип медресе, в котором мударрис являлся абсолютно самостоятельной фигурой. Ш. Марджани, действительно, создал новый тип взаимоотношений между мударрисом и главою прихода и между учителем и учениками. Модель Ш. Марджани представляла собой прежде всего модель научную и образовательную. Он создал на базе медресе мутаваллиат (попечительский совет) и получил санкцию на его существование в ОМДС, то есть вывел медресе из-под подчинения конкретному баю. В дальнейшем, как правило, независимые от баев и подконтрольные попечительским советам медресе стали центрами общественного движения.
Ш. Марджани реформировал свое медресе. Он стремился привлечь внимание студентов к таким современным трудам, как произведения турецкого писателя-просветителя Ахмада Мидхата.
Среди его учеников были выдающийся ученый Хусаин Фаизханов; историк Мурад Рамзи; автор первой новометодной азбуки на татарском языке Шакиржан Тагири; а также общественные деятели: адвокат, городской деятель, депутат I Государственной думы, член ЦК партии «Иттифак» и редактор первой татарской газеты Казани «Казан мюхбире» Саид-Гирей Алкин; видный городской деятель Мухаммед-Садык Галикеева; имам и мударрис, член ЦК «Иттифака» и мухтасиб Казанской губернии Габдулла Апанай; казый ЦДУМ Кашшаф Тарджемани. После смерти Ш. Марджани его сын Бурханутдин Марджани не смог достойно продолжить дело отца.
На рубеже XIX–XX вв. основателю джадидизма Исмагилу Гаспринскому удалось обеспечить единство национальной элиты. Центрами джадидизма у татар стали медресе «Мухаммадия», «Апанаевское» (оба в Казани), «Галия», «Усмания» (оба в Уфе), «Хусаиния» (в Оренбурге), «Расулия» (в Троицке), «Буби», где программа включала в себя преподавание религии на основе Корана и сунны, истории Ислама, арабского, русского и татарского языков, тюрко-татарской истории и научных дисциплин.
Медресе «Мухаммадия» («Галеевское») в Казани было учреждено в 1882 г. имамом 5 й соборной мечети Казани Галимджаном Мухамметзяновичем Галеевым (Баруди) и его отцом купцом Мухамметзяном Галеевым, в честь которого и названо.
Первый камень в основание основного здания медресе заложил в 1891 г. выдающийся шейх ордена «Накшбандийа» Зайнулла Расули, чьим мюридом был Галимджан Баруди. Оно стало первым джадидским медресе России, когда в 1891 г. Баруди начал обучать шакирдов. В течение 14 лет они изучали здесь арабский, турецкий, русский языки, риторику, каллиграфию, математику, геометрию, физику, географию, психологию, методику и педагогику, медицину и гигиену, правоведение, философию, всеобщую историю, историю России, историю тюркских народов и другие предметы. Религиозные предметы в джадидском варианте включали в себя фикх (право), фараиз (наука о правилах раздела имущества), тафсир (толкование Корона), хадисоведение, сира (жизнеописание Пророка Мухаммада), акида (догматика), ахлак (основы морали), историю Ислама, Ислам и другие религии. Баруди приглашал в медресе видных представителей науки и культуры, политических и общественных деятелей для проведения занятий, включая доктора Абубекра Терегулова, членов ЦК и Казанского бюро «Иттифака» Саид-Гирея Алкина и Юсуфа Акчуру. В 1904–1905 гг. последний впервые у татар прочел курс тюркской истории и политической истории.
В «Мухаммадии» насчитывалось до 500 учащихся и 20 мугаллимов (преподавателей). Здесь преподавали видные улемы, составившие ядро авторов журнала «Дин ва-л адаб»: Ахметжан Мустафа, Кашшаф Тарджемани, Мухаммад-Наджиб Тюнтяри, Шехер Шараф. Они во многом составили основу джадидских учебников по религиозным дисциплинам. В «Мухаммадии» получили образование муфтий ОМДС Мухаммад-Сафа Баязитов, ученые и общественные деятели: Худжа Бадиги, Саид Вахиди, Газиз Губайдуллин, Гимад Нугайбек, Гали Рахим, Галимджан Шараф; революционеры: Xусаин Ямашев, Камиль Якуб; писатели: Фатих Амирхан, Зариф Башири, Фатхи Бурнаш, Маджид Гафури, Камиль Тинчурин, Галиаскар Камал, Наки Исанбет; артист Зайни Султанов; дипломат Ибрагим Амирхан, Хикмет Биккенин; композиторы: Султан Габяши, Салих Сайдашев; художник Баки Урманче. В 1917 г. Галимджан Баруди был избран муфтием ЦДУМ (до смерти 1921), а его мюриды Кашшаф Тарджемани и Габдулла Сулеймани – казыями. «Мухаммадия» связана прежде всего с улемами, национальными общественными деятелями, вынужденно ставшими только учеными-гуманитариями в Советскую эпоху и представителями творческой интеллигенции. Кроме ряда представителей творческой интеллигенции почти все они были репрессированы.
Апанаевское медресе («Кул буе», «Касимия»). В конце XIX — начале XX вв. при соратнике Г. Баруди мударрисе Мухаммад Касиме Салихове (с 1899 г.) в медресе преподавали просветитель Ахмад-Хади Максуди, отец башкирской автономии и выдающийся тюрколог Ахмад-Заки Валиди, драматург Гафур Кулахметов. Здесь в конце XIX — начале XX вв. учились Галиджан Баруди, выдающиеся татарские писатели Загир Биги и Гаяз Исхаки, ученый Муса Биги, политик, председатель Милли Идарэ (Национального Управления) Садретдин Максуди, писатели Мухаммед Гали, Афзал Шамов, народный певец Камиль Мутыги, языковед Мухамметжан Фазлуллин.
Медресе «Хусаиния» в Оренбурге было создано в 1889–90 учебном году братьями-миллионерами Ахметом баем и Гани баем Хусаиновыми. Курс обучения составлял 14 лет. В медресе преподавались в джадидском варианте такие религиозные дисциплины как фикх, ысул фикх, фараиз, тафсир, хадисоведение, сира, акиду, ахлак, история Ислама, вааз ва хитбат (искусство проповеди). Одновременно преподавались и дисциплины естественно-научного цикла: физика, химия, геометрия и тригонометрия, психология, логика, элементарное право (немусульманское), гигиена и медицинские знания, политэкономия и торговое дело, бухгалтерия. Но медресе прежде всего славилось своим гуманитарным циклом. Ученики медресе изучали русский, арабский, фарси, французский, немецкий языки. Шакирдам преподавались татарская, русская, арабская, персидская литературы. В медресе изучались всемирная и российская история, история татар.
В «Хусаинии» насчитывалось до 500 учащихся и 35 мугаллимов. Шакирды медресе продолжали обучение в Каирском «аль-Азхаре», Стамбульском и Бейрутском университетах. Вместе с тем ряд шакирдов продолжили обучение и в российских вузах. Среди преподавателей татарского языка и литературы в разные годы были такие классики, как Шариф Камал, Сагит Рамеев, Джамал Валиди, Фатих Карими. Медресе дало таких классиков татарской литературы как Джаудат Файзи, Тухфатулла Ченекей, Хади Такташ, Муса Джалиль, писателя и общественного деятеля Афзала Тагирова. Среди выдающихся специалистов по татарскому языку и литературе необходимо назвать Джамала Валиди, Фатиха Карими, Габдрахмана Сагди. Медресе славилось авторами учебников по дисциплинам естественно-научного и литературоведческого циклов.
В медресе преподавали Риза Фахретдин (муфтий ЦДУМ в 1921–1936 гг.), Муса Биги, Тахир Ильяси, учились – Джихангир Абзгильдин (ректор уфимской «Усмании» и секретарь «Голямалар Шурасы (Совета улемов при ЦДУМ), Габдулла Шнаси, Закир Кадыри. В досоветский период медресе и его попечительский совет были центрами общественной активности мусульманских либералов Оренбурга, включая депутатов Госдумы Мухмад-Закира Рамиева (Дэрдменда), Гайсу Еникеева, лидера Оренбургского мусульманского губернского бюро Ф. Карими. В годы Гражданской войны шакирды медресе составили основу мусульманских советских органов на Южном Урале. В отличие от Казани и Уфы, где медресе были ликвидированы и не стали центрами подготовки советской элиты, медресе «Хусаиния» было переименовано в Татарский институт народного образования (ТИНО), сохранило свой преподавательский состав до 1925 г.
Медресе «Расулия» при Пятой соборной мечети г. Троицка Оренбургской губернии (ныне Челябинской области) было основано в 1884 г. на средства казахского бая Алтынсарина шейхом и мударрисом Зайнуллой Расули.
«Расулия» с самого начала была крупнейшим в России центром ордена Накшбандийа, куда к шейху стекались десятки тысяч мюридов из регионов от Поволжья до Китая. Особенно много было мусульман Оренбургской губернии, Уральской и Тургайской областей (обе — ныне Казахстан). Вначале «Расулия» была чисто конфессиональным учебным заведением, где в программе обучения преобладали традиционные богословские дисциплины логика и калам. Но Расули был противником схоластики, поэтому преподавание в медресе. концентрировалось на изучении Корана и хадисов по богословским трудам Габдуннасыра Курсави и Шигабетдина Марджани.
Шейх Зайнулла достаточно быстро передал медресе сыну Габдуррахману (муфтий ЦДУМ в 1936–1950 гг.). Габдуррахман окончательно перестроил медресе на джадидский лад. Программа преподавания включала в себя фикх, ысул фикх, фараиз, тафсир, хадисоведение, сира, акиду, ахлак, историю Ислама. Среди светских дисциплин были татарский, арабский и русский языки, чистописание, чтение, российская, татарская и всеобщая история, логика, этика, гигиена, география, естествознание, физика, химия, зоология и педагогика. При медресе была открыта первая в Троицке типография, где печаталась в частности первая казахская газета «Айкап» (Заря). Не случайно, что именно во многом по инициативе Расулевых казахские приходы вошли в 1917 г. в состав ЦДУМ.
«Расулия» имела 11 летний учебный курс. В 1913 г. там было 13 преподавателей и 240 шакирдов. В медресе Троицка в это время преподавали такие выдающиеся ученые как Габдельбарри Баттал и Газиз Губайдуллин. В городе возникла первая татарская женская гимназия и учительская семинария, где работала Мухлиса Буби, педагогический техникум. После смерти отца в 1917 г. Габдуррахман возглавил его приход. Вскоре медресе «Расулия» было преобразована в татаро-башкирский педагогический техникум.
Медресе «Усмания» было одним из первых в России и первым в Уфе джадидским медресе. Оно было официально открыто в 1887 г. при Первой соборной мечети Уфы. Основателем и мударрисом был Хайрулла Усманов - имам первого прихода и ахун Уфы. Впоследствии медресе была названо в его честь. Первоначально это было типичное старометодное медресе. С 1895 г. ахун Хайрулла начал его реформировать по-джадидски. Преобразования сначала коснулись начальных классов, где детей стали обучать грамоте по звуковому методу, расширили программу (в нее были включены история Ислама, таджвид, а также светские предметы: татарский язык, арифметика, география). Затем медленно стали обновляться и старшие классы. В январе 1897 г. при медресе открылся русский класс. Число шакирдов «Усмании» доходило до 500. Неоднократные попытки в 1890–1900 х гг. создать на базе медресе татарскую учительскую школу, взамен упраздненной правительственной, блокировались Министерством народного просвещения. Постепенное обновление медресе продолжалось до смерти X. Усманова. К преподаванию привлекались выпускники из Стамбула и Каира: Хабибулла Ахтямов, Хатмулла Фазылов, Зыя Камали. Последний в 1906 г. создает собственное медресе «Галия». С 1907 г. начинается второй этап в истории медресе. Его возглавил мударрис Джихангир Абзгильдин, который ввел здесь программу своего родного медресе «Хусаиния». В 1915 г. после конфликта З. Камали с попечительским советом медресе «Галия» «Усмания» впервые получила устойчивое финансирование. Сюда перешел заместитель директора «Галии» Габдулла Шнаси, получивший образование в «аль-Азхаре». В 1910 г. здесь обучалось 242 шакирда и работало 10 мугаллимов. В отличие от «Галии» «Усмания» продолжила традицию подготовки имамов.
Осенью 1917 г. медресе под руководством мударриса Джихангира Абзгильдина фактически превратилось в основное медресе Диния Назараты, где, наряду с ним, к преподаванию приступил целый ряд улемов, включая муфтия Галиджана Баруди, председателя Всероссийского Союза Духовенства Хасан-Гату Габяши, казыя Габдуллу Сулеймани, ректора «Галии» Зыю Камали, улемов Габдуллу Шнаси, Мухаммад-Наджиба Тюнтяри, Закира Кадыри, Мубаракшу Ханафи. История медресе завершилась в начале 1918 г., когда оно было преобразовано в татарскую гимназию.
Медресе «Галия» в Уфе. Его основателем в 1906 г. после обучения в каирском «ал-Азхаре» стал Зыя Камали. В 1914 г. религиозным предметам в медресе отводилось всего 28,2% времени, арабскому языку - 14,7%, тюркскому - 4,9%, русскому - 14, 1%, светским наукам - 35,6%, другим предмета - 2,5% времени. Образование в «Галие» составляло 2 разряда: подготовительное к высшему «игдадия» — 3 класса; высшее «галия» — 3 класса и охватывало 6 лет. Наряду с традиционными для джадидского медресе предметами особое внимание уделялось философии (в том числе Ислама), истории религий.
С 1910 г. начинается массовое изгнание татарских мугаллимов из Степей и Туркестана. В ответ на требования о принадлежности учителя к конкретной племенной группе «Галия» резко увеличила прием шакирдов нетатар (казахов, туркмен, черкесов, адыгейцев ит. д.). В 1913 г. здесь обучалось 114 шакирдов. Всего «Галию» закончило более 1400 шакирдов. В 1917–1918 гг. на базе медресе прошли учительские курсы, а в 1919 г. оно было преобразовано в татарскую гимназию.
«Галия» была близка по программе к светскому учительскому институту. Почти никто из около 1000 выпускников медресе даже не пытался сдать экзамен при ОМДС на должность указного муллы. «Галия» была первым татарским медресе, где были созданы автономные организации казахов и башкир и их рукописные журналы. В 1917 г. вчерашние шакирды «Галии» Шарифджан Сунчаляй, Гасим Касимов, Салах Атнагулов, Фатих Сайфи, Гибадулла Алпаров составили ядро организации уфимских татарских левых эсеров под руководством Г. Ибрагимова. Они стали основными деятелями Советского режима среди мусульман Уфимской губернии, оппонентами Милли Идарэ и Уфимского губернского Милли Шуро и лично Гумера Терегулова. Здесь учился первый посол СССР в Саудовской Аравии и Йемене Карим Хакимов. Из медресе вышли классики татарской литературы: Шаехзаде Бабич, Хасан Туфан, Сайфи Кудаш. Здесь учились узбекский писатель Мирмухсин Ширмухаметов, казахские поэты Байембет Майлин и Магжан Жумабаев.
В лице «Галии» и Камали возникла школа для средних и низших слоев буржуазии, отличная от общетюркской школы, руководимой сторонниками и лидерами «Иттифака». Медресе дало преимущественно функционеров советского режима, вначале левых эсеров, потом ставших большевиками, а также литераторов.
Медресе «Буби» размещалось в селе Иж-Бобья Сарапульского уезда Вятской губернии, ныне Агрызского района Татарстана. Оно было официально открыто в 1881 г. как приходское медресе при Иж-Бобьинской мечети имамом Габдельгаллямом Нигматуллиным. С 1895 г. в медресе начали преподавать его сыновья Габдулла и Губайдулла Буби. Они и их сестра Мухлиса Буби, создавшая женское медресе, превратили медресе в подобие учительского института, готовящего как преподавателей, так и преподавательниц. Ежегодно здесь устраивались и летние учительские курсы. «Буби» превратилось в конце 1900 х гг. в основной татарский педагогический центр, где наряду с акидой, фикхом, хадисами, тафсиром и историей Ислама преподавались русский и французский языки, фарси, арабский и турецкий языки и литература, математика, физика, химия, география, биология и зоология, всеобщая история. В медресе значительное место уделялось обучению риторике, дискуссиям, а также изучению основ политического движения. Религиозные предметы занимали только 16% времени.
С медресе «Буби» тесно связана группа татарских национальных коммунистов, взаимодействующих с «правым правительством» Татарстана Кашшафа Мухтарова (1921–1924). Это были первый нарком земледелия АТССР Юнус Валиди (автор политики «возвращения татар на Волгу»), Гасым Мансуров (2 й заместитель председателя Совнаркома АТССР, заведующий агитационно-пропагандистским отделом Татобкома РКП (б)), председатель Академического центра при наркомате просвещения Татарстана Гаяз Максудов. Все они были смещены с постов к середине 1920 х г. Медресе дало писателей Наджипа Думави и Садри Джаллала, классика литературоведения Джамала Валиди.
Рассмотренные медресе дали пятерых муфтиев, поочередно возглавлявших ОМДС — ЦДУМ в 1917–1950 гг. (Баязитов, Баруди, Фахретдин, Расули, Хиялетдинов). Если учесть, что предыдущий муфтий ОМДС был назначен в 1885 г., то реально эти пятеро муфтиев охватывают исторический период, вместивший в себя революции, мировые войны и переход России от аграрного общества к индустриальному. Между медресе произошло своеобразное распределение обязанностей. Так, «Галия», «Буби» и «Хусаиния» ориентировались преимущественно на подготовку интеллигенции, а «Апанаевское» медресе, «Расулия» и уфимская «Усмани» — на подготовку имамов. Своеобразное среднее положение занимала «Мухаммадия»: оно определялось ролью Г. Баруди как лидера мусульманской общины Казани, кандидата на должность религиозного лидера всех российских мусульман (1906), а затем и муфтия ЦДУМ (с 1917 г.)
Из этого же круга формировался состав казыев до разгрома ЦДУМ в 1937 г. и членов Голямалар Шурасы при ЦДУМ. Эти медресе связаны с именами выдающихся улемов: Мусы Биги, Зыи Камали, Закира Кадыри.
Медресе сыграли выдающуюся роль в формировании татарской советской бюрократии, особенно в Уфимской и Оренбургской губерниях. Несколько меньший вклад внесли медресе в формирование общенациональных политиков, но среди них братья Максуди и Гаяз Исхаки. Наибольшее значение медресе сыграли в создании системы современного образования. Это особенно касается религиозного образования (уничтоженного к началу 1920 х гг.) и гуманитарного образования (эту традицию во многом сохраняют сегодняшние татфаки). Преподавателями медресе были созданы тюрко-татарская история (Хасан-Гата Габяши, Юсуф Акчура, Ахмад-Заки Валиди, Газиз Губайдуллин), татарское литературоведение и текстология (Саид Вахиди, Газиз Губайдуллин, Гали Рахим, Джамал Валиди), языкознание (Галимджан Ибрагимов, Худжа Бадиги).
К началу 1920 х гг. система религиозного образования в Республике была полностью утрачена. В СССР действовало одно единственное мусульманское учебное заведение в Узбекистане – медресе «Мир Араб», в котором обучались некоторые имамы из Татарстана. За годы советской власти богатый опыт российских мусульман в области религиозного образования полностью был утерян.
Формирование и развитие системы религиозного образования стали одним из важных аспектов исламского возрождения 1990-х гг. Первое медресе в Татарстане было открыто в 1990 г. в г. Чистополе Габдулхак-хазратом Саматовым. В первой половине 1990-х гг. в республике появилось значительное количество мусульманских учебных заведений, которые, в основном содержались за счет средств международных мусульманских благотворительных организаций («Ибрагим аль-Ибрагим», «Таиба» и др.). Эти же фонды присылали своих преподавателей, которые имели довольно низкую педагогическую квалификацию и, самое главное, не имели никакого представления об особенностях ислама в России и не всегда придерживались традиций ханафитского мазхаба.
К концу 1990-х гг. ситуация в этой сфере изменилась. Во-первых, все мусульманские учебные заведения подпали под юрисдикцию ДУМ РТ. Во-вторых, в связи с событиями осени 1999 г. на Северном Кавказе многие международные благотворительные мусульманские фонды вынуждены были свернуть свою деятельность, что сильно осложнило материальное положение всех без исключения мусульманских учебных заведений. По сути дела, под угрозой оказалась существование всей системы религиозного образования.
Государству необходимо было урегулировать вышедший из-под контроля процесс роста количества учебных заведений, которые, не слишком хорошо справляясь с подготовкой квалифицированных кадров. В то же время новые учебные заведения создавали массу материально-финансовых, организационно-юридических и идеологических проблем. Приказом муфтия ДУМ РТ от 22 апреля 2000 года в Татарстане религиозными учебными заведениями различных ступеней были признаны только 8 медресе, включая Российский исламский университет. Путем слияния медресе «Юлдуз», «Танзиля», «Ихлас», «Нурутдин» и «Иман» было создано Набережночелнинское высшее мусульманское медресе. А Альметьевское мусульманское среднее медресе было образовано на базе Исламского института имени Р. Фахретдинова и Азнакаевского медресе. ДУМ РТ признало, что казанские медресе «Мухаммадия» и имени 1000-летия принятия ислама, а также Нижнекамское медресе «Рисаля», Буинское и Нурлатское медресе соответствуют своему статусу и не нуждаются в реорганизации. А за остальными медресе было признано право начальной религиозной подготовки, которое уже не нуждалось в специальном лицензировании в соответствующих органах власти, т.е. они получили статус мусульманских воскресных школ. Это дало возможность более четко определить типы учебных заведений, которых в Татарстане оказалось три:: начальные мектебе при мечетях, средние (медресе « Ак мечеть» в г. Набережные Челны, Буинское медресе, медресе им. Р.Фахретдина в г. Альметьевск, «Рисаля в г. Нижнекамск, Нурлатское медресе) и высшие медресе и университеты (медресе «Мухаммадия», медресе имени 1000-летия принятия ислама и Российский исламский университет в Казани).
После объединительного съезда мусульман Татарстана в 1998 г. ДУМ РТ активизировало свою деятельность по разработке единых учебных программ для разных категорий учебных заведений. Основная часть русскоязычной литературы по исламу издавалась за счет средств международных мусульманских фондов, которые не были приверженцами традиционного для мусульман Среднего Поволжья ханафитского мазхаба.
В такой ситуации ДУМ РТ довольно четко обозначило стратегическую линию: поскольку многие негативные явления зарождаются в системе мусульманского образования, то только она и способна вывести мусульман на новый уровень религиозно-правового и политического мышления.
На сегодняшний день в Республике Татарстан сложилась ступенчатая система мусульманского религиозного образования, которая включает в себя примечетские воскресные курсы, медресе и высшее мусульманское учебное заведение.
атарстан имеет заметные преимущества и более широкие возможности для развития исламских религиозных образовательных учреждений в сравнении с другими субъектами РФ. На территории Татарстана действует единое духовное управление, которое на протяжении многих лет проводит сбалансированную политику по развитию исламских образовательных учреждений.
Начальный сегмент религиозного образования представлен курсами при мечетях, в которых по республике насчитывается около 500 и в которых обучаются около 13 000 человек. В настоящее время ДУМ РТ подготовлен проект единой программы для примечетских курсов по «Религиозному воспитанию», которую планируется внедрить во всех мечетях на территории республики.
Сложившаяся система профессионального мусульманского религиозного образования также включает в себя духовные образовательные учреждения – медресе, которые по уровню подготовки делятся на три вида: начальные, средние, высшие.
В Республике Татарстан действуют девять медресе, которые имеют лицензию на право ведения образовательной деятельности среднего профессионального религиозного образования. В профессиональных мусульманских образовательных учреждениях республики получают образование около 3500 человек, подавляющее большинство которых составляют студенты заочного и вечернего отделений.
Медресе «Мухаммадия» насчитывает вековую историю и является одним из наиболее успешных мусульманских учебных заведений РТ, готовит кадры не только для республики, но и для других регионов Российской Федерации.
«Казанский исламский колледж». Директором является мухтасиб города Казани Залялетдинов Мансур Талгатович. Медресе реализует только очную форму обучения.
«Казанское высшее мусульманское медресе имени 1000-летия принятия Ислама». Медресе «Ак мечеть. Уруссинское медресе «Фанис». Альметьевское исламское медресе. Кукморское медресе. Мамадышское медресе. Буинское медресе.
Все средне профессионалҗные мусулҗманские учебные заведения Татарстана работают по лицензиям, полученным в министерстве образования РТ.
Высшее профессиональное мусульманское религиозное образование представлено Российским исламским институтом, в котором на разных факультетах обучаются около 1000 студентов из 30 регионов России, а также из Казахстана, Украины, Белоруссии, Киргизии, Узбекистана, Таджикистана и Туркменистана. Научно-исследовательская работа ведется на пяти кафедрах: исламского права; исламского вероучения; гуманитарных дисциплин; филологии и страноведения; исламской экономики и управления. Образовательную деятельность осуществляют 72 преподавателя, 27 из которых имеют научную степень кандидата наук, 5 докторов наук. В РИУ получили образование 16 муфтиев и руководителей централизованных мусульманских религиозных организаций Российской Федерации и стран ближнего зарубежья.
В РИИ с 2003 года действует Центр подготовки хафизов Корана, который является единственным в России филиалом международной организации подготовки хафизов Корана Всемирной Исламской лиги.
С 2011 г. при РИИ действует Центр повышения квалификации работников религиозных организаций и преподавателей мусульманских учебных заведений.
Выезд за границу мусульманской молодежи для получения религиозного образования по линии ДУМ РТ не осуществляется. Между Российским исламским институтом и ведущими исламскими учебными заведениями Турции, Малайзии, Индонезии заключены договоры, согласно которым студенты, закончившие бакалавриат РИИ, могут продолжить образование в магистратуре заграницей. В 2009 году Российский исламский институт принят в Федерацию университетов исламского мира, став первым и единственным университетом из России. В 2013 году РИИ стал одним из 12 членов исполнительного комитета Федерации университетов исламского мира, что позволяет выпускникам РИУ продолжить обучение во всемирно признанных зарубежных образовательных центрах Турции, Малайзии, Индонезии.
С 2013 года при РИИ действует Учебно-методическое объединение учреждений религиозного профессионального мусульманского образования (УМО), которое является основным координационным учебно-методическим органом в системе религиозного мусульманского образования Республики Татарстан. В настоящее время УМО подготовлены единые образовательные стандарты среднего профессионального мусульманского образования, которые будут реализовываться во всех медресе со следующего учебного года.
Восстановление утерянного за десятилетия прошлого века научного потенциала требует много времени. Все религиозные учебные заведения нуждаются в научной, методической и организационной поддержке.
Выстраивание системы образования, отвечающей современным реалиям, сегодня является серьезной задачей для мусульманской общественности России. Ведь именно малограмотные в религиозном плане молодые люди в основном становятся приверженцами радикальных течений. Просвещение - одно из основных направлений деятельности и для Духовного управления мусульман РТ.
О том, что делает татарское духовенство, чтобы люди понимали ислам правильно, корреспонденту "РГ" рассказал муфтий Татарстана Камиль хазрат Самигуллин.
Мусульмане нашей республики, как и всей страны, воспитываются в рамках традиционного исламского образования. Однако можно сказать, что многие не до конца понимают этот термин. Каково его значение?
Камиль Самигуллин: Данное словосочетание легко объясняется - это обучение на основе многовекового духовного наследия. А татарская богословская школа считается одной из старейших и сильнейших не только в России, но и во всем исламском мире.
В целом в нашей стране два мазхаба - это правовые школы сохранения религиозных традиций. На Кавказе придерживаются Шафиитского мазхаба и ашаритской идеологии, в Поволжье и Центральной России - Ханафитского мазхаба и Матуридитского вероубеждения. Все это составляющие большого суннитского направления ислама.
Известный татарский ученый Мухаммад Мурад Рамзи аль-Казани еще в 1908 году писал, что "татарские имамы всегда были суннитами, матуридитами в убеждениях и ханафитами в действиях, и среди них не было тех, кто распространял нововведения".
Основой нашего образования является преемственность, то есть знания передаются по цепочке от учителя к ученику, далее его ученику... Это максимально исключает возможность искажения в толковании книжных трудов, нравственных и правовых норм.
По подсчетам специалистов, до революции татарским народом было издано свыше 30 тысяч наименований научных трудов. И затрагивали они не только религию, но и другие аспекты жизни: медицину, астрономию, географию, химию. И эти работы ценились в мире. Можно сказать, что у нас есть огромная научная база, не хватает единственного - изучать эти источники.
Богатое наследие оказалось потерянным?
Камиль Самигуллин: Философские воззрения Аристотеля или Платона до сих пор изучаются почти во всех университетах мира, эти знания не считают устаревшими или ненужными. А из изданий, отражающих нашу историю, лишь несколько сотен переведены на современный татарский и русский языки.
Немалую роль в этом, конечно, сыграл советский период, когда "священными" считались совсем другие книги. Несколько поколений наших сограждан выросли в антирелигиозной атмосфере. В Средней Азии или на Северном Кавказе данный процесс проходил менее болезненно - ислам там всегда сохранялся в народной среде.
Татарстану же, находящемуся в центре государства, был нанесен наибольший ущерб. Представьте, в 1991 году в Казани функционировала лишь одна мечеть и не было ни одного медресе. Все наше богословское наследие было утрачено. Но сегодня без преувеличения можно сказать, что система исламского образования в Татарстане переживает свое возрождение. Она уже сформирована содержательно, имеет достаточную материально-техническую базу, достойный преподавательский состав и соответствует принятым образовательным стандартам.
Знания по основам ислама в республике преподают более 1,4 тысячи специалистов. Курсы при мечетях ежегодно посещают около 30 тысяч человек. А в высших учебных заведениях обучается четыре тысячи шакирдов. Стратегической задачей этой системы является воспитание татарской мусульманской интеллигенции, которая сможет стать духовно-нравственным ориентиром.
С началом деятельности Болгарской исламской академии система религиозного образования в Татарстане стала четырехступенчатой и выполняет полный цикл задач: воскресные курсы при мечетях - медресе - институт - академия. И теперь, чтобы получить исламское образование, не нужно ехать в какую-либо страну, как это было раньше. У нас можно даже получить звание доктора наук.
То есть религиозное образование, полученное за рубежом, негативно сказалось на мусульманском сообществе в Татарстане и стране в целом?
Камиль Самигуллин: Оценивать, плохо это сказалось или хорошо, неверно. Но то, что у людей, получивших знания в другой стране, несколько меняется мировоззрение, это факт. Например, в 17 лет молодой человек уехал в Саудовскую Аравию - монорелигиозное государство. Возвращается он на родину 27-летним мужчиной, личность которого сформировалась в условиях, где нет межрелигиозного диалога. Он совершенно по-другому воспринимает нашу действительность, где сталкивается с другими реалиями и вопросами. Конечно, он может оказывать определенное воздействие как минимум на свое окружение.
Давайте вспомним 90-е годы, когда в нашей стране и появились зачатки многих сегодняшних проблем на религиозной почве. Тогда многочисленные эмиссары международных организаций, прикрывающихся религией, пришли и начали учить нас исламу. В тот период у нас был вакуум - не было собственных богословов, ученых не осталось. Мы, как губка, впитывали все, что говорилось. Лишь позже поняли, что действовали эти посланники не бескорыстно.
Преследуя какие-то цели, они распространяли радикальные идеи и искали новых последователей?
Камиль Самигуллин: Тогда в нашей стране действительно была благодатная почва для людей, которые несли чуждую нашему народу идеологию религиозной нетерпимости и крайности под видом богоугодной. Но если углубиться в историю, то можно сказать, что исламский радикализм зародился после XVIII века, когда европейские державы предприняли попытки колонизировать государства с преимущественно мусульманским населением. Может, прозвучит громко, но мусульмане были избраны своего рода мировой жертвой.
Самое страшное, что так оно и случилось: люди поверили в лжеценности, которые проповедовались. А как иначе бороться с мусульманами? Наркотиками или алкоголем их не возьмешь. Остается только вселить в их умы идею священной войны во имя Аллаха, пользуясь их безграмотностью.
Ислам очернили, но в действительности он не пропитан злобой, и история это доказала на протяжении многих веков. У мусульманских империй, занимавших в определенный период лидирующие позиции в мире, была возможность уничтожить другие конфессии. Но этого не было сделано, наоборот, создавались условия и возможности для их развития.
Кроме того, в исламе никогда не противопоставлялись религия и наука. Мусульмане понимали, что все на Земле создал Господь, а значит, любые научные процессы и явления не могут противоречить нашей религии, они естественные.
В качестве примера можно привести образцы греческой философии. Они дошли до наших времен во многом благодаря ученым Багдада, где сохранились в университете, именуемом в переводе на русский язык "Домом мудрости". В X веке эти труды переводились на арабский язык. Впоследствии европейцы восстанавливали их по переводам.
Культуру мусульмане также всегда превозносили. Тюркское слово "мэдэният", означающее "культура", пошло от названия города Мэдэни - известная нам Медина. В основе его существования были идеи равенства, люди различались лишь по своей богобоязненности.
В этом городе и сформировались многие устои настоящего ислама. Как, например, институт закята - ежегодный обязательный налог в пользу малоимущих. Закят призван утвердить в обществе принципы социальной справедливости и способствует снятию социальной напряженности в обществе между различными категориями населения. Ведь не только религиозная безграмотность служит почвой для терроризма и экстремизма, также здесь играет роль и социальное недовольство.
Вот почему помогать людям, страдающим наркоманией или алкоголизмом, а также оказавшимся в местах заключения, в наших же интересах. Они ведь ходят по одной с нами улице, бывают в местах, где играют наши дети. Не найдя поддержки в здоровом обществе, они получают ее от людей, обещающих величие и попадание в рай. Плачевных результатов здесь, к сожалению, много.
В чем именно заключается профилактическая деятельность ДУМ РТ по противодействию экстремистским взглядам?
Камиль Самигуллин: Ведется комплексная работа по многим направлениям. В первую очередь это информационное противодействие. В современном мире информацию практически невозможно локализовать или запретить. Ее можно победить лишь другой информацией. У нас организована духовно-просветительская кампания в СМИ, есть несколько медиапроектов.
Главным достижением в этой области стал мусульманский телеканал "Хузур ТВ", вещающий в кабельном формате на территории Татарстана и в Башкирии. Есть печатные СМИ, издаются книги, работают интернет-ресурсы. Конечно, они охватывают не всех, но общая аудитория уже приблизилась к миллиону человек.
Вообще нужно сказать, что идеологических террористов и экстремистов в действительности очень мало. Большинство из них недовольны социальным положением. Но ведь у человека просто не останется времени на какие-то радикальные мысли, если он будет занят делом и заботой о семье. Важно его направить к этому, что должны делать грамотные люди, ведь если врачебная ошибка может искалечить здоровье человека, то ошибка имама способна искалечить душу.
Р.Амирханов
Глава 11. Система конфессионального образования у татар: становление и формы функционирования
(Р.Амирханов )В конце IX – начале Х вв. в селах Волжской Булгарии, по сообщению арабского ученого, географа ибн-Руста, были “мечети и начальные школы с муэдзинами и имамами” . В XII-XIV вв. в Булгарии имелась разветвленная сеть мектебов и медресе, выпускники которых были способны развивать национальную культуру на уровне передовых цивилизаций своего времени. В последней четверти XIV – в начале XV в. материальное и духовное наследие бывшей Волжской Булгарии переходит к ее преемнику – Казанскому государству, представлявшему собой мощное экономическое, политическое и культурное образование. В книге татарского историка Хисамутдина Муслими “Таварихе Булгария” (“История Булгар”), относящейся, по некоторым данным, к 1584 г., приводится длинный перечень селений государства, отмеченных мектебами и медресе, известными учителями-наставниками и проповедниками. В самой Казани при центральной соборной мечети располагалось крупное медресе высшего типа, руководимое видным педагогом, возможно, сеидом Кул Шарифом. Естественно допустить, что при сохранении своей государственности и дальнейшем социально-экономическом развитии общества образование у татар обрело бы все более значительные масштабы и светский характер, поскольку интересы крупного феодального государства требовали подготовки кадров, способных трудиться в различных сферах политической и общественной жизни. Однако этот процесс был прерван захватом Казани войсками Ивана Грозного 2 октября 1552 г., завоеванием, положившим начало духовному геноциду татарского народа.
Правительство митрополита Макария применило к казанцам несколько жестоких мер: произвело поголовное избиение всех мужчин во взятой Казани, выселило всех оставшихся в живых жителей города (в основном служилых татар), распорядилось разрушить в Казани все мечети и т.д. А в Казани мечетей было достаточно много. Но так как мектебы и медресе по традиции, сохранившейся с булгарских времен, находились именно при мечетях, были стерты с лица земли все мусульманские учебные заведения в том числе медресе Кул Шарифа.
Падение Казани не означало окончательного покорения края, населения бывшего Казанского государства. В 1553-1557 гг. шла героическая борьба народов Среднего Поволжья за свободу и независимость, восстановление государственности. Однако силы были неравны. Завоевательные походы московских войк 1553-1554 и 1556 гг. и действие карательных отрядов привели к страшному опустошению края. Сотни селений с мечетями и мектебами при них были превращены в развалины, запасы хлеба были испепелены, скот разогнан, имущество разграблено, жители истреблены. Но татарский народ и другие народы бывшего Казанского ханства не хотели мириться со своим ужасным положением, неоднократно поднимали восстания против колонизаторов. Особенно широкого размаха достигли выступления 1582 и 1592 гг., которые русское правительство подавило с огромным трудом.
При подавлении восстаний и борьбы за независимость вслед за русской армией и карательными отрядами неизменно шли попы и монахи в крестом и Евангелием в руках, призывая население к покорности, подчинению и смирению. При этом значительные масштабы приняли насильственное крещение и обращение в православие.
В годы завоевания и военных действий ни о каком просвещении, функционировании мектебов и медресе не могло быть и речи – стояла проблема физического выживания, спасения этническо-национального генофонда.
осле завоевания Казанского государства практически не осталось городского татарского населения, ибо даже особая Татарская слобода, образованная “по милости” царя-завоевателя, находилась за чертой города. Большинство оставшихся в живых жителей окончательно разорились, впало в нищету или было принуждено расселяться по деревням. Городская культура татар с крупными очагами просвещения на долгое время перестала существовать. Теперь национальная культура всецело приняла деревенскую окраску, традиции городской культуры стали быстро забываться. В первую очередь это было связано с отсутствием главных институтов духовной культуры – мечетей и мектебов и медресе при них.
Народ боролся за свои права в самых мрачных условиях. В конце XVI в. жители Татарской слободы попытались вновь построить мечети. Однако в 1593 г. последовал погромный указ царя Федора Ивановича, чтобы “мечети татарские все велели посметати”, чтобы впредь эти попытки пресекались самым беспощадным образом. Естественно, если не разрешалось строить мечети, нельзя было открывать и мектебы, ибо они составляли единый духовно-просветительный комплекс.
Колониальное иго имело для татарского народа самые печальные последствия. Обратимся к рукописной “Истории деревни Тинчали”. В ней, в частности, отмечается: “Поскольку-де православная вера не может утвердиться в женщинах, носящих штаны, урядник с помощью стражников публично стаскивал их с татарских крестьянок”. В этой рукописи также говорится о том, что после взятия Казани царское правительство разгромило мектебы и медресе, перевешало ученых, не давало никакой возможности для развития просвещения. Давление русской администрации было настолько гибельным, отмечается далее, что татары стали вновь возвращаться к язычеству, постепенно забывая мусульманские обряды. Народ впадал в невежество. Религиозные потребности стали отправляться в лесах, а образованные люди стали обучать своих детей в лесных дебрях и банях. А простой люд, говорится в рукописи, отдавал своих детей на обучение старухам и суфиям. “Тогда нельзя было вести речь об обучении не то что в деревнях, – говорилось в этом документе,- но и в центре татарского народа Казани, где в течение 200 с лишним лет не давали разрешения открывать национальную школу
Татарский историк XIX в. Хусаин бине Амирхан в своейкниге“Таварихе Булгария...” отмечал, что в царствование Михаила Федоровича Романова, который питал особую ненависть к мусульманам, в 1635 г. был устроен настоящий погром в отношении татар, когда было умерщвлено большое количество ученых и сожжено множество древних сочинений, следствием чего стало невежество и ослабление веры .
Разнузданные гонения на татар во всех сферах жизни, в особенности на их правовой статус, обычаи, культуру, быт проводились во время царствования Петра I, при котором практиковались насильственное “изъятие” детей у родителей, их крещение и обучение в специальных школах, где ребята умирали десятками вследствие каторжного режима и нечеловеческих условий.
Своеобразным апогеем насилия над татарским населением был слом в 40-е гг. ХVIII в. мечетей, произведенный в Казанском уезде при епископе Луке Канашевиче, которого даже Екатерина II сравнивала со средневековым инквизитором . В результате такой политики, как отмечал К.Насыри, “до царствования Екатерины II в Казани каменных мечетей не было. Были лишь холодные помещения, кое-как сколоченные из досок... При жизни Хромого Каратуна, т.е. Луки Канашевича, в Казани не осталось ничего, похожего на мечеть. Для сотворения намаза мусульмане собирались в ветхих шалашах, крытых древесной корой” . Разумеется, если не было мечети, не существовало и медресе.
В исторической литературе (очевидно, вследствие гибели и уничтожения источников) почти нет сведений о деятельности татарских учебных заведений после завоевания Казани до ХVIII в. Конечно, они были, но существовали, видимо, полулегально из страха быть разгромленными предшественниками или последователями Канашевича. Иначе трудно объяснить тот факт, что татарское просвещение как-то “дотянуло” до относительно благополучных екатерининских времен и было кого вешать и что громить в XVII-XVIII вв. Грандиозная Крестьянская война под предводительством Е.И.Пугачева, живейшее участие в ней наряду с другими народами и татар, вынудили царское правительство несколько ослабить гонения на веру и национальную культуру. Учреждается Духовное управление мусульман, разрешается строить мечети и открывать медресе при них. В 70-х гг. ХVIII в. в Казани возникают два медресе – Ахундовское и Апанаевское, а в 1780 г.- медресе при доме Амирхановых. В конце ХVIII столетия появляются медресе в деревнях Кшкар, Менгер, Сатыш, Саба, Бурундук, Береска, Мензеля, Стерлибаш, Мачкаpa, Тайсуган, Ташкичу, Агерзе, Шырдан, а также в Уфе, оренбургских Каргалах и др. И вот немецкий ученый, путешественник И.Г. Георги, автор “Описания всех обитающих в Российском государстве народов” (1799) отмечает, что у татар во всякой деревушке имеется “особливая молебная храмина и школа”. Он же пишет, что в “казанских слободах и в больших деревнях есть подобные сим девичьи школы”.
К середине XIX в. только в Казанском крае насчитывалось 430 мектебов и 57 медресе .
Говоря о дореволюционной татарской школе, надо четко разграничивать медресе “старого” и “нового” типа. До конца XIX в. (иногда и в начале ХХ в.) татарское медресе в своей основе носило конфессиональный характер (т.н. “кадимистское”, “старометодное” медресе). Это было духовное учебное заведение, призванное готовить богословов, знатоков мусульманского права и религиозных руководителей мусульманских общин. Правительственные чиновники сравнивали кадимистское медресе с богословскими факультетами университетов, духовными семинариями или даже академиями. Традиционная программа медресе включала изучение морфологии (сарф) и синтексиса (наху) арабского языка, логики (мантык), философии (хикмет), догматики (гакаид или калам), мусульманского права (фикх) и др.
Формальные ступени образования в кадимистском медресе не были установлены. Показателем продвижения в учении являлись изучаемые книги, так как учебный курс такого типа медресе состоял из набора строго чередующихся друг за другом общепринятых книг, написанных еще в XI-XVI вв. Основу программы медресе составляло богословие. Общеобразовательных предметов было немного, причем они частенько носили вспомогательный характер и должны были служить для лучшего понимания и усвоения исламского вероучения. Арабский язык в медресе изучался как язык Корана и богослужения, логика и философия – для обоснования религиозного учения формально-логическими доводами.
В кадимистском медресе светский элемент проявлялся в таких предметах, как “Фараиз”, “Шамсия”, которые заключали в себе математические сведения, трактат по логике – “Исагоги” (по Аристотелю), арифметика, сведения о браке, продаже, барыше, о закладке вещей, хифзысыххат (гигиена) и др. Кроме того, отдельные мугаллимы вне программы преподавали некоторые светские дисциплины, богатые бибилиотеки позволяли пытливым шакирдам заниматься самообразованием. Вследствие всего этого наиболее даровитые ученики медресе были знакомы с классической литературой Востока, математикой, астрономией, медициной, риторикой, поэтикой, историей, географией.
В ХVII в. Юнус Оруви с включением элементов алгебры написал математическое пособие под названием “Фараиз”, которое стало учебником для многих поколений татарских шакирдов. Известно, что в 60-е гг. XIX столетия в медресе “Касымия” г. Казани на уроках пользовались астролябией, циркулем, другими геометрическими приборами и приспособлениями. В библиотеках медресе нередким явлением были рукописные книги, где излагались воззрения древних авторов. Наиболее любознательные шакирды через них имели возможность ознакомиться с философскими взглядами Аристотеля, аль-Фараби, ибн-Сины, аль-Бируни, Низами, Навои и др. мыслителей прошлого. В период, когда о реформе кадимистских медресе не могло быть еще и речи, инспектор татарских, башкирских и киргизских школ Казанского учебного округа В.В.Радлов (в будущем академик) писал (1872 г.): “Умственное развитие шакирдов довольно значительно и, несмотря на всю односторонность их знаний, шакирды стоят умственно гораздо выше наших учителей приходских городских школ ”..Заметим, не “учеников”, а “учителей”. С другой стороны, характерно, что даже Радлов по установившейся официозной традиции делит граждан одного и того же государства на “наших” – “не наших”, проводя грань между русскими и “инородцами”.
Не следует забывать, что выдающиеся татарские просветители, общественные деятели, историки, писатели Ш.Марджани, К.Насыри, Х.Фаизханов, Ш.Культяси, С.Кукляшев, М.Акмулла, Г.Махмудов, Г. Ильяси, Р.Фахрутдинов, Г.Баруди, Ф.Карими, Р.Ибрагимов и многие другие представители интеллектуальной элиты вышли из кадимистских медресе. В них начинали образование Г.Исхаки, Г.Камал, Г.Тукай, Ф.Амирхан, С.Рамиев, М.Гафури, Ш.Камал, Г.Ибрагимов и др. представители татарской демократической культуры. Да, кадимистская школа была в своей основе конфессиональной. Но не надо забывать, что в дореволюционный период ни у одного народа России не было учебных заведений, в которых бы не преподавался “закон божий”. Да что там “закон божий”? Возьмем, к примеру, русскую школу. На основании “Положения о начальных народных училищах” от 25 мая 1874 г. они имели “целью утверждать в народе религиозные и нравственные понятия и распространять первоначальные полезные знания” . Предметами учебного курса начальных народных училищ служили: I)закон божий (краткий катехизис и священная история), 2) чтение по книгам гражданской и церковной печати; 3) письмо; 4) первые четыре действия арифметики и 5) церковное пение .
Что же касается церковно-приходских школ (вспомним мектебы при мечети), то по правилам, принятым 13 июня 1884 г., эти учебные заведения имели целью “утверждать в народе православное учение веры и нравственности христианской и сообщать первоначальные понятия знания”. В них преподавались: I) закон божий (а именно: а) изучение молитв; б) священная история и объяснение богослужения; в) краткий катехизис; 2) церковное пение; 3) чтение церковной и гражданской печати и письмо; 4) начальные арифметические сведения” . Нетрудно убедиться, что церковно-приходские школы имели сугубо конфессиональный характер. А о епархиальных училищах и духовных семинариях и говорить не приходится. Даже в классических гимназиях, прогимназиях, всевозможных училищах, институтах, университетах “закон божий” преподавался как предмет, по нему принимались экзамены, он являлся одним из компонентов успеваемости. Так, в Казанских Высших женских курсах (они давали высшее образование) в качестве основных предметов преподавались “История религий”, “Православное богословие”, “История христианской церкви” .
В данном случае мы не ставили целью сравнивать ни старометодное, ни новометодное медресе с русскими учебными заведениями соответствующего уровня и профиля. Однако в целях переосмысления укоренившегося взгляда на русскую школу как на нечто совершенное, непогрешимое и сугубо светское, есть необходимость привести хотя бы один характерный пример. Естественно, было бы некорректно ссылаться на известное произведение Н.Г.Помяловского “Очерки бурсы”, где писатель мастерски изобразил очень неприглядные стороны этого “учебного заведения” и дикие нравы его воспитанников. Речь пойдет о государственной общеобразовательной школе классического типа – гимназиях. Некто пр. А.С. – овъ, представитель русской интеллигенции, возможно, профессор, о классической гимназии, составлявшей в то время сердцевину средней общеобразовательной школы, в 1907 г. писал:
“Самою печальною стороною в нынешней средней школе нужно признать полный упадок научной любознательности в среде учащейся молодежи. Все учатся как будто только для того, чтобы получать удовлетворительные баллы и переходить из класса в класс... Побудьте на выпускных гимназических экзаменах: знающий человек придет в ужас от печальных результатов 8-летнего обучения в гимназии. И вот эти-то умственные недоросли идут в университеты и другие высшие учебные заведения; здесь они сами с первых же шагов начинают замечать полную свою неподготовленность и проклинать среднюю школу, загубившую лучшие годы их юности. Вину всего этогомы относим всецело к самой средней школе. Это она подавляет в детях всякую научную любознательность” .
Вернемся, однако, к проблемам татарского просвещения. Политика царского самодержавия была такова, что татары в течение столетий не могли иметь светские школы. Царизм делал все, чтобы увековечить отсталость татар, обречь их на бедность и прозябание, не допускать приобщения к передовым методам производства и хозяйствования, держать вдали от достижений науки и культуры. Плодом именно такой политики явилась задержка царскими властями открытия татарских светских школ на целые столетия. В 1818-1880 гг. в высшие инстанции царского правительства было подано по меньшей мере 8 (известных нам) проектов об организации средней школы европейского типа для татар. Среди них были проекты В.В.Радлова, Ш.Марджани, Х.Фаизханова, Р.Фахрутдинова и др. Р.Фахретдинов, например, настаивал на открытии учебного заведения с двумя отделениями, в первом из которых преподавались бы “духовные”, а во втором – светские предметы, как-то: арифметика, геометрия, алгебра, география, философия, химия, астрономия, медицина, ботаника, история, логика, механика, право и др. Все тщетно. Политика народного просвещения на деле превратилась в политику народного затемнения.
Мало того, царское правительство даже в начале XX в., преследуя реакционные цели, под видом борьбы против “мусульманско-татарского” влияния, пантюркизма и панисламизма, ожесточенно боролось с введением светских предметов в программы конфессиональных школ. Например, “Особое совещание по выработке мер для противодействия татарско-мусульманскому влиянию в Приволжском крае’’, созванное министром внутренних дел П.Столыпиным в 1910 г., постановило “устранить из конфессиональных мусульманских школ (мектебе и медресе) предметы преподавания общего характера, в том числе и русский язык, ограничив программу преподавания в означенных школах исключительно предметами, относящимися к изучению мусульманского вероучения, подчинив их в отношении соблюдения этого требования общему учебному надзору” . С татарской школой боролись не отдельные чиновники или миссионеры, а на официальном государственном уровне, подчеркивая неоспоримую “необходимость приняться самым решительным образом за мусульманскую школу” .
Даже после революции 1905-1907 гг. открывать собственно светские школы было запрещено правительством категорически. Татарские медресе, по строгому предписанию властей, могли иметь только конфессиональный, т.е. религиозный характер. Своей ожесточенной борьбой против светской образованности татар правительство явно преследовало цели денационализации народа, делая ставку на развитие сети государственных школ с четко обозначенным русификаторским направлением. Недаром вышеупомянутое “Совещание” констатировало, что “обрусение инородцев должно венчать дело приобщения инородцев к русской культуре; оно должно быть конечной и потому отдаленной целью государства” . Создание же собственной светской школы фактически было пределом мечтаний татарской интеллигенции. Примечательно, что инспектор Казанского учебного округа Я.Д.Коблов в 1908 г. издал книгу, которая называлась не иначе, как “Мечты татар-магометан о национальной общеобразовательной школе”. Очевидно, что царские власти, как и православные мисиионеры, упорно противились распространению светской образованности среди татар и изменения характера татарской школы из боязни новых препятствий в проведении русификаторской политики.
Царизм делал все, чтобы обезличить татарскую школу, подорвать ее интеллектуальную мощь, а обессиленную и выродившуюся сделать достоянием русификаторских и имперских замыслов. Этой цели способствовали ‘’Правила” 26 марта 1870 г., 20 ноября 1874 г., 31 марта 1906 г., I января 1907 г., 27 октября 1907 г. и т. д., направленные против национальной самобытности, самосознания, самоопределения, значит на подрыв всех основ национальной жизни “инородцев”. Все это было настолько очевидно, что в 1912 г. депутат III и IV Государственных дум Г.Х.Еникеев с думской трибуны прямо обвинил правительство в лице Министерства народного просвещения в проведении “черносотенно-ассимиляторски-миссионерско-обрусительной тенденции: ограничения инородцев в правах, держание их в невежестве, в черном теле, материальное и духовное их ослабление, обезземеленье, искоренение родного языка, родной литературы, искоренение религиозных, племенных, бытовых особенностей, искоренение всего того, что составляет святая святых каждого народа, залог и условие его национального существования...” [ 16 ] .
Парадоксально, что всемерно препятствуя развитию национального просвещения, особенно в светском направлении, осуждая татар за “фанатизм”, “слепую” приверженность к своей вере и учебным заведениям, ратуя за приобщение мусульман к русской образованности и русской культуре, царизм в то же время опускал шлагбаум перед теми, кто пытался пробиться в государственную школу: гимназии, училища, университеты и т.д. Таким образом, двери русских учебных заведений со светским образованием для татар, за единичными исключениями, были закрыты. Когда у входа в некоторые сады и бульвары висели таблички-предупреждения с надписью “Вход татарам и собакам запрещен”, наивно было ожидать особую благосклонность в отношении допуска “инородцев” в храм науки и светской образованности.
Правда, в XX веке, особенно после революции 1905-1907 гг., в условиях невиданной демократизации российского общества, эти ограничения не могли быть всеобъемлющими. В новых условиях татарские юноши сотнями потянулись в русские учебные заведения. Царизм мирился с этим явлением, уповая на то, что подобный путь будет более успешно способствовать общей цели русификации “инородцев”. Но в XIX в. дело обстояло совершенно иначе. Детей татар-магометан нельзя было принимать “на казенное содержание и помещать с прочими студентами такого же содержания” размещать их “для жительства вместе с учениками христианского вероисповедания” и т.д.
Царизм явно опасался развития культуры и пробуждения национального самосознания татарского народа. Не зря апологет миссионерства, мракобес Н.И.Ильминский проповедовал, что “фанатик без русского образования и языка сравнительно лучше, чем по-русски цивилизованный татарин, а еще хуже аристократ, а еще хуже человек университетского образования” .
а фоне этого плачевного положения горькой насмешкой звучит известная фраза К.Насыри, которая до последнего времени расценивалась как образец патриотизма и интернационализма. Насыри писал: “В самой России имеются достаточные для нас знания и поскольку так, нечего по каждому поводу ехать за границу. Мы люди российские и то, что есть в России, нас вполне устраивает” .
Однако эти знания практически невозможно было получить. Поэтому молодежь стремилась выехать за границу. Понимая это, Ш.Марджани отмечал: “Для будущности нашего народа, обеспечения ему возможности управления собственными делами и избавления его от вечного гнета на арене жизни мы нуждаемся в европейских знаниях, просвещении, культуре и промышленности. Весьма полезна для нас учеба в европейских школах. Учение и просвещение можно брать везде, где оно есть. Знание и просвещение не знают ни национальных, ни языковых границ” .
Татарские юноши учились в Бухаре, Самарканде, а позднее – в Турции, Египте и Сирии. Хотя в материальном плане они испытывали большие трудности, но пользовались известным покровительством как единоверцы. Однако царизм не только не поощрял данное явление, но и усматривал в нем сепаратизм, пренебрежение к России со стороны людей, которые просто вынуждены были отправляться за границу. Со временем среди татар усилилась тяга к образованию в западноевропейских странах, в Японии и т.д. Несколько подробнее об этом речь пойдет ниже.
К концу XIX столетия в татарском обществе наметился серьезный поворот к светскому образованию, несмотря на все препоны со стороны царизма и консервативных кругов нации. За реформу старометодного медресе прежде всего выступила наиболее радикальная часть татарской буржуазии, ее деловые круги. Ей нужны были люди с известным минимумом светских знаний, которые могли бы практически вести дело, развивая производство. Среди ревнителей светской образованности были такие крупные дельцы и промышленники-воротилы, как Ахмед и Гани Хусаиновы, Шакир и Закир Рамиевы, фабриканты Акчурины, Утямышевы, Азимовы и др. На этой почве процветало национальное меценатство. Легендарными покровителями татарской духовной^ культуры слыли те же братья Хусаиновы, в особенности Ахмед Хусаинов (“Ахмед бай”). Они пожертвовали сотни тысяч рублей на строительство мечетей, открытие мектебов и медресе, субсидировали десятки учебных заведений, на свои средства посылали наиболее одаренных шакирдов в заграничные вузы, стажировку и т.д. История сохранила имена и других меценатов, которые, не обладая особо внушительным состоянием, тем не менее внесли значительный вклад в дело развития национального просвещения, покровительствовали неимущим и т.д. Так, купец Дж.Сагдиев пожертвовал казанскому медресе “Касымия” 10 тыс., строительству школ и мечетей – 10 тыс.. Казанскому благотворительному обществу – 2 тыс., родильному отделению этого общества – 3 тыс. руб. [ 22 ] . На поприще придания национальной школе светского направления не покладая рук трудились И.Гаспринский, получивший высшее образование в Турции и Франции, который, кстати, в молодости работал в Париже секретарем у И.С.Тургенева, Г.Галеев (Баруди), Губайдулла и Габдулла Нигматуллины (Бобинские), Р.Фахретдинов, Ф.Карими, X.Максуди, И.Терегулов, Н.Амирханов, Н.Тюнтери (Шамсутдинов) и др., а в период и после первой российской революции также такие педагоги-просветители новой волны, как Г.Рафиков, Х.Забири, М.Курбангалиев, Н.Надиев, Д.Губайди, З.Шакиров, Г.Ибрагимов, М.Муштари, Шигап Ахмеров, Г.Сагди, Ш.Тагири, Г.Сайфуллин, Х.Файзи-Чистапули, Ф.Сулеймания, М.Муззафария, Ф.Аитова, Л.Хусаинова, Ф.Адамова, Багбостан ханум (Мукминева) и многие другие.
Возрастающая конкуренция на всероссийском рынке, а иногда и за границей, требовала от татарских деловых кругов высокого культурно-технического уровня. В этих условиях, несмотря на огромные препятствия со стороны царских властей и ревнителей национальной старины, на смену кадимистским медресе начали приходить джадидистские школы. Перекраивается учебно-воспитательный процесс, наносится удар по буквослагательному методу обучения. Азбучно-звуковой метод у татар начал внедряться в 80-х гг. XIX в.
Одна существенная деталь. Когда некоторыми “знатоками” истории бичуется старая татарская школа, где обучение основывалось на буквослагательном методе, начисто “забывается”, что и в русскую школу звуковой метод стал проникать лишь с 70-х гг. XIX столетия. Именно тогда К.Д.Ушинский, Н.А.Корф, Н.Ф.Бунаков и др. на основе изобретенного за границей метода разработали систему первоначального обучения для русских детей вместо прежнего церковного “аз”, “буки”, “веди”.
Естественно, в условиях жесточайшего запрета национальнойсветской школы и существования ее только в конфессиональном виде, в джадидистском медресе богословским дисциплинам также уделялось значительное место. Практически в каждом медресе в виде основных предметов преподавались: Коран, толкование Корана, хадис (изречения пророка Мухаммеда), история ислама, сведения о жизни пророка и его сподвижников, гакаид (вера), фикх (основы шариата) и др. Однако новая эпоха властно требовала ориентации на светские предметы, которые все шире включались в программы новометодных медресе. Стремление к новому было особенно сильно в крупнейших учебных заведениях, расположенныхна этнической территории татарской нации: “Мухаммадия”, “Касымия” (Казань), “Галия” (Уфа), “Хусаиния” (Оренбург), “Расулия” (Троицк), “Буби” (дер. Иж-Бобья Сарапульского уезда Вятской губернии) и др. В ряде новометодных медресе изучались практически все дисциплины своего времени, входящие в курс общеобразовательной средней школы (а иногда и больше в связи с необходимостью подготовки педагогических кадров). Так, в медресе “Мухаммадия” в начале XX в. преподавались: русский язык, арифметика, чистописание, рисование(черчение), счет, география, физика (природоведение), геометрия, история России, всеобщая история, история тюркских народов, история науки и классов, фараиз (наука о разделе наследства), этика, гигиена (медицина), юриспруденция, метрика, риторика, психология, логика, философия, методика преподавания, педагогика, арабский язык, персидский язык, арабская литература. Естественно, писались диктанты, изложения, сочинения, заучивались наизусть различные тексты. Что касается татарского языка, то он преподавался под названием “тюрки тель” (тюркский язык), а чтение на родном языке именовалось “кыраэте тюрки” (тюркское чтение) .
В медресе “Мухаммадия” огромное внимание уделялось изучению русского языка. Так, в начальных и средних классах шакирды в течение 11 лет (медресе имело с 1913 г. 14-летний курс) изучали русский язык ежедневно, т.е. по нему давалось 6 уроков в неделю, тогда как другим предметам уделялось максимум не более 2 часов. В свете этого злостной клеветой на татарскую новометодную школу является утверждение вышеупомянутого “Совещания” о том, что в медресе “под видом потребностей рационального изучения своей веры – ислама – как предметы преподавания вводились не имеющие с религией общего: арифметика, история Турции и география Турции; наряду с этим совершенно игнорировался русский язык, история России и география России; вместе с тем пропагандировался искусственно создаваемый пантюркский язык” . Обвинение джадидистских медресе в панисламистско-пантюркистских “замашках” были необходимы царизму для разгрома национальной школы, попрания всех национальных особенностей, обычаев, достижений. Не выдерживают критики обвинения медресе также в фанатизме, антирусских настроениях, и прочих “смертных грехах”. Именно из стен таких учебных заведений вышли люди, которые внесли наибольший вклад в пропаганду русской культуры, активно занимались переводческой деятельностью и т.д. Свидетельством тому являются сотни произведений русских классиков и мастеров пера, переведенных на татарский язык, многие из которых были опубликованы на страницах прессы в 1905-1917 гг. Что же касается соотношения светских и религиозных предметов в медресе “Мухаммадия”, то для наглядности следует привести пример из недельного расписания начальных и средних классов. Так, в пяти начальных классах “богословским” дисциплинам отводилось 39, светским – III часов, а в шести средних классах соответственно 43 часа и 131 час. [ 25 ] .
“Мухаммадию” по праву можно назвать татарским университетом дооктябрьской поры. Зa 36 лет существования в качестве новометодного учебного заведения (1882-1918) из ее стен вышли тысячи высококвалифицированных применительно к национальной жизни кадров, те, которых можно охарактеризовать как цвет и гордость нации. Среди них мы встречаем революционных деятелей и борцов за демократию (Х.Ямашев, М.Дулат-Али, К.Якуб, К.Туйбактин, С.Габбасов), замечательных художников слова (Г.Камал, Ф.Амирхан, М.Гафури, Ф.Бурнаш, К.Тинчурин, З.Башири, М.Укмаси, М.Гали, А.Исхак, А. Камал, Ф.Асгат, Ф.Туйкин), ученых и общественных деятелей (Г.Нугайбек, Г.Шараф, Х.Бадиги, А.Рахим, Г.Губайдуллин, Г.Мустафин), энцислопедиста-гуманитария (Н.Исанбет), просветителей-педагогов (Т.Ильяс, З.Шакиров), революционера, поэта, полиграфиста (М.Алмаев), археографа и педагога (С.Вахиди), журналистов и издателей (Б.Шараф, А.Хасани), дипломатов высокого ранга (Х.Биккенин, И.Амирхан), артистов (3.Султанов, Габдрахман и ГабдуллаКамал), композиторов (С.Сайдашев, С.Габяши), художника-скульптора (Б.Урманче) и многих других.
Заслуживают внимания внешние атрибуты медресе “Мухаммадия”. К 1907 г. оно состояло из трех больших каменных корпусов,имело столовую, кухню, больницу, мастерские по пошиву и ремонту обуви, по обработке дерева, здесь же работала переплетная мастерская. На территории медресе размещался сад, в которомзимой устраивался каток, где шакирды могли кататься на коньках.
Аналогичных успехов добилось сельское медресе “Буби”. Это медресе, как и “Мухаммадия”, пользовалось блестящей репутацией. Даже вышеупомянутый Я.Д.Коблов назвал его “выдающимся” медресе, учебным заведением “высшего разряда” . По его утверждению, в “Буби” приезжали учиться мусульмане из самых различных губерний, а за передовым опытом съезжались “любители магометанского просвещения” не только из “среднеазиатских владений”, но даже из Турции. Здесь получали образование мугаллимы, “вполне достойные и пригодные для занятия должностей учителей, могущие поставить образование в национальном духе”. Коблов даже заявил, что до той высоты, на которую поднялось медресе “Буби” в период своего расцвета, не доходило ни одно медресе Приволжского края .
Медресе “Буби” без учета начального отделения состоялоизвосьми классов, где занятия велись по 30 дисциплинам. Здесь 8 предметов относились к религии, 22 – имели светскую направленность. Вот перечень светских предметов: русский язык, тюркский язык, литература, чистописание и рисование, арифметика и теория счета, арабский язык и литература, геометрия, география и достижения географии, история природы, физика, юриспруденция, всеобщая история и история философии, этика и теория этики, алгебра и тригонометрия, наука о благосостоянии, астрономия, фараиз, методика преподавания, гигиена, логика. На добровольных началах изучались бухгалтерское дело и, что очень знаменательно, западноевропейские языки: немецкий и французский . Огромное место отводилось русскому языку. Кроме трех последних, в 1-5 средних классах русский язык преподавался 12 раз (!) в неделю, т.е. шакирды изучали его ежедневно по 2 часа, тогда как родному языку и литературе отводилось всего 2 урока в неделю.
Выдающееся место в системе национального образования занимало также крупное медресе своего времени “Хусаиния”, в котором преподавались 8 религиозных и 20 светских предметов. Среди светских дисциплин были: тюркский, т.е. татарский язык, тюркская (татарская) литература, арабский, персидский, русский языки, арифметика, география, история, геометрия, зоология, гигиена (медицина), природоведение, химия, логика, этика, фараиз, арабская риторика, методика преподавания и др. В 1906 г. для медресе “Хусаиния” было построено великолепное трехэтажное здание со всеми современными удобствами: с электрическим освещением, паровым отоплением и т.д. Только строительство корпуса (без внутреннего оснащения) обошлось Ахмеду Хусаинову в очень крупную по тем временам сумму – 97 тыс. руб. В 1907/08 учебном году в “Хусаинии” обучаюсь 310 шакирдов (днем 150, вечером – 160). Персонал медресе состоял из 14 учителей, заведующего, заместителя заведующего, 2 надзирателей, секретаря и 11 технических служащих. Каждый этаж выполнял определенные функции. Так, на первом этаже располагались начальные учебные классы, столовая, комнаты для питания, специальные помещения для служебного персонала. На втором размешались учебные комнаты средних и подготовительных в высшие (игдадия) классов. Третий этаж занимали спальни и пристроенная особым образом к зданию медресе мечеть .
Громадным успехом пользовалась уфимская новометодная “Галия”, из стен которой вышла целая плеяда татарских, башкирских, других тюркоязычных писателей, поэтов, журналистов, деятелей культуры и искусства. Не случайно тот же Коблов отмечал, что “вследствие изучения этих наук хотя бы при элементарном преподавании общеобразовательных предметов, умственное развитие учащихся достигает значительной высоты” .
В I911 г. английский журнал “The M oslem World” (“Мусульманский мир”), анализируя учебные планы некоторых новометодных медресе татар, отмечал, что они сходны с учебными планами классических гимназий, где место латинского и греческого языков занимают арабский и персидский языки .
Весьма символично, что постановлением Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) от 10 февраля 1948 г. медресе “Мухаммадия” и “Касымия” в Казани, Галия” и “Усмания” в Уфе, “Хусаиния” в Оренбурге, “Расулия” в Троицке, “Буби” в дер.Иж-Бобья приравнивались к педагогическим училищам, т.е. к средним специальным учебным заведениям в смысле официального признания образовательного уровня и прав выпускников этих дореволюционных учебных заведений .
Огромен перечень учебников, бывших в употреблении в татарских медресе с незапамятных времен до Октябрьской революции. Так, в 1917 г. в Казани цензурным комитетом был издан “Обзор учебников”, принятых к употреблению в татарских школах за I9II-I9I3 гг. В “Обзоре” анализировались 394 “общепринятых учебника” на татарском языке, издаваемых давно и выдержавших несколько изданий. 70 проц. этих учебников составляли книги по светским наукам. По всеобщей и российской истории анализировались работы Х.Муслими, Ш.Марджани, К.Насыри, М.Рамзи, Х.Габяши, Г.Ахмарова, Ш.Хамидуллина, А.Забирова, Х.Мухаммедова, Н.Надиева и др., по географии – Г.Файзи, Х.Файзи, Ш.Абдулгазизова, М.Курбангалиева, А.Камалетдина, М.Идрисова и др., по русскому языку – Х.Максуди, Ш.Халиди, Ш.Тукави и многих других. Издавались и методические пособия. Так, в I9II г. Г.Кулахметов издал труд “Методика преподавания математики”. В дооктябрьский период выпускали учебники многие татарские ученые: Х.Курбангалиев, Я.Айманов, И.Хамиди – по естествознанию, Д.Абызгильдин, М.Бахтияр, Р.Ибрагимов – по астрономии, Г.Фахретдинов, И.Хамиди – по ботанике, Г.Шнаси – по химии, Г.Гисмати, Х.Забири – по физике, И.Хамиди, Д.Габидуллин, X. Гайнельгибад – по анатомии и гигиене, Г.Махдуми – по логике, К. Насыри, Г.Салихов, И.Сулеймани – по этике и многие другие .
Естественно,не все татарские мектебы и медресе находились на должной высоте как в материальном, так и в учебно-воспитательном аспектах. Нередко, особенно в деревнях, они влачили жалкое существование, во многом завися от покровительства меценатов и пожертвований со стороны прихожан. Не хватало квалифицированных мугаллимов, добротных школьных зданий, не было покончено со схоластикой, механической зубрежкой, рукоприкладством и т.д. В учебно-воспитательный процесс то и дело вмешивались некомпетентные толстосумы, консервативно настроенное духовенство, фанатичные прихожане – ревнители патриархального уклада жизни. Мектебы и медресе находились под бдительным надзором местных чиновников русской администрации, которые действовали методами всяческих запретов, ограничений и др.
Тем не менее успехи народного образования были налицо. Поворот к светскому образованию принял необратимый характер. Новое пробивало себе дорогу, несмотря на ожесточенное сопротивление консерваторов и силовое давление царской администрации. Европеизация учебного процесса вылилась в целое движение за реконструкцию всего школьного дела. Одним из показателей такого прогресса явилось то, что к 1910 г. до 90 npoц. всех мектебов и медресе Казанской губернии примкнули к звуковому методу .
В 1905 г. только в Казанской губернии татарских мектебов и медресе насчитывалось 845, в которых обучалось 54 549 учащихся, в том числе 34 860 мальчиков и 19 599 девочек . Количество национальных учебных заведений в губернии неуклонно увеличивалось: в 1907 г. их стало 877 (при 66 787 учащихся) , а в 1913 г. – 967 (79496) .
Царизм не хотел допускать, чтобы судьба “инородческого” просвещения находилась в руках татарской интеллигенции, выступающей за европеизацию образования, прогресс и национальное возрождение. В XIX и начале XX вв. правительство усиленно насаждало среди татарского населения русские школы для татар, русские классы при медресе, сельские русско-татарские школы. Согласно “Правилам” 26 марта 1870 г. и “Инструкции инспекторам башкирских, киргизских и татарских школ” (1878), новые мектебы и медресе могли открываться лишь при обязательстве о содержании русских классов приних. Это была попытка подавления национального образования, раскола нации на две враждебные части, ибо из подобных “гибридных образований” должны были выходить (а нередко и выходили) люди, содействующие правительственной политике русификации своего собственного народа. Выпускников русско-татарских училищ охотно принимали в Татарские учительские школы (Казань, Оренбург, Симферополь), которые были призваны готовить учителей тех же начальных училищ, создаваемых в целях денационализации “инородцев”. Создавался, таким образом, порочный заколдованный круг.
В 1905 г. только в Казанской губернии имелось 11 городских русских школ для татарских детей и русских классов при медресе, а также 8 сельских русско-татарских школ . Их число постоянно росло. В 1907 г. насчитывалось уже 13 городских школ и русских классов, а также II сельских школ. В них обучалось I155 человек . В 1914 г. в губернии уже стало 69 русско-татарских училищ и русских классов при медресе . Они состояли в ведении Министерства народного просвещения. В силу принудительной организации русских классов и русско-татарских школ сверху, к тому же и организуемые на средства татарского населения, они не встречали сочувствия народа и тем более мусульманского духовенства. Насильственно внедряя русский язык в среду татарского населения, царизм не имел в виду интересы ни татар, ни русского населения, а стремился подавить родной язык, приглушить национальную культуру, игнорировать национальные и исторические особенности татар.
Тем не менее, вопреки интересам и реакционным стремлениям самодержавия, русские классы и русско-татарские школы в определенной мере сыграли положительную роль в смысле изучения татарами русского языка, в приобщении их к русской, общечеловеческой культуре.
Несмотря на огромные трудности, развивалось и набиралось опыта женское образование. В течение столетий целью обучения было “исключительно религиозно-нравственное воспитание будущих матерей мусульманских семейств, послушных носительниц вековых традиций и нравов ислама” . Однако старые традиции стали давать трещину еще в середине 50-х гг. XIX в. Так, с 1857 г. в деревне Иж-Бобья Бадрельбанат Иманкулова-Бобинская обучала девочек не только молитвам и чтению книг религиозного содержания, но и письму, что по тем временам считалось нарушением исламской морали. Некоторых, наиболее способных девочек, знакомили и с основами арабского и персидского языков . В 1890 г. в результате усилий, приложенных Г.Галеевым (Баруди) и его женой Магруй была открыта первая женская новометодная школа у татар , получившая название “Магруй абстай мектебе”.
Революция I905-I907 гг. оказала благотворное воздействие на развитие и татарского женского образования. В этот и последующие периоды в целом ряде населенных пунктов с татарским населением появились новометодные школы. Наибольшую известность приобрели школы Лябибы Хусаиновой, Магруй Музаффарии в Казани, Ф.Адамовой в Оренбурге, успешно работали также школы Рабиги Амирхании (матери Ф.Амирхана), Сагадат Амирхании (сестры Ф.Амирхана) в Казани, Ф.Гайнутдиновой в Чистополе и др. В них были такие светские предметы, как татарское письмо и чтение, арифметика, география и история, которые вводились в программу за счет сокращения религиозных дисциплин.
Событием в жизни татарской общественности стало открытие первой татарской гимназии 29 октября 1916 г. в Казани. Ее создание было связано с именем Фатыхи Яушевой-Аитовой. В гимназии Аитовой преподавались вероучение, татарский и арабский языки, русский язык, история всеобщая и отечественная, география общая и российская, математика (арифметика, алгебра к геометрия), физика, естествознание, анатомия, физиология человека, гигиена, педагогика, чистописание русское и татарское, рисование и рукоделие. Кроме уроков русского языка, на русском языке велись уроки отечественной истории и географии Российской империи. Все остальные предметы преподавались на татарском языке. Программа по предметам была составлена в объеме государственных женских гимназий . Борьба за создание женских светских школ явилась одним из проявлений борьбы за национальное возрождение и развитие самобытной культуры.
Основой татарского национального образования являлись мектебы и медресе, которые функционировали не только в городах и крупных селениях, но даже в глухих деревушках, поскольку там, где стояла мечеть, неизменно существовала и школа. Количество мектебов или медресе обычно соответствовало числу мехелле (приходов), а были селения, в которых существовало до 5-7 таких мехелле.
При этом надо особо подчеркнуть тот факт, что царское правительство, всячески препятствуя внедрению светского образования среди татар, по существу лишало какой-либо поддержки (в том числе материальной) татарскую национальную школу. В одной из русских газет читаем: “Почти половину населения Казанской губернии составляют магометане. Эта часть населения несет тяготу обложения наравне с русскими и другими народностями, однако земство для образования магометанского населения не сделало почти ровно ничего” . А газета “Дума” (Петербург), выходившая на татарском языке, отмечала, что, “хотя казанские татары в земскую и городскую управу платят огромные налоги, за исключением миссионерских школ, на дело просвещения татар не расходуется ни ломаного гроша” . Указывая на отношение царизма к татарской школе, газета “Эль-Ислах” (“Реформа”) писала: “Хотя старый строй в России являлся препятствием прогрессу в любой сфере жизни, никто в этом вопросе не смог превзойти министерство народного просвещения” . Официальная статистика также вынуждена была признать, что “татарские школы содержатся почти исключительно на мирские деньги, и возникновение их исключительно связано с инициативой самого населения” .
Итак, татарские мектебы и медресе существовали в первую очередь, как уже отмечалось, на средства татарского населения, которое в тяжелых экономических условиях стремилось приобщить своих детей хотя бы к самым элементарным знаниям. Понятно, что этих скудных средств не хватало для поддержания даже более или менее сносного существования большинства татарских учебных заведений, особенно в деревне. Между тем царская администрация так пренебрежительно относилась к татарским мектебам и медресе, считая их “рассадником невежества и фанатизма”, что они даже не включались в общее число учебных заведений при составлении губернских годовых отчетов. В конце отчета в скупых выражениях указывалось лишь число учебных заведений и общее количество обучающихся в них шакирдов.
Тем поразительнее, что татарский народ в дооктябрьский период был одним из самых грамотных народов Российской империи. Указывая на умение татар читать и писать на родном языке, казанский губернатор заявил в 1905 г.: “Они по-своему почти все грамотны” . Официальное земское издание отметило в том же году: “Татарское население в насаждении грамотности далеко ушло вперед... Наша (опять “наше” и “ваше”! – Авт.) русская грамотность в большинстве случаев не выше татарской, а часто и ниже” . Как известно, к Казанскому учебному округу относились Казанская, Вятская, Симбирская, Саратовская, Самарская, Астраханская губернии. Инспектор этого обширного учебного округа Я.Д.Коблов, основываясь на своих наблюдениях и подсчетах, писал в I908 г.; “Среди народностей, населяющих восточную часть России, татары магометане занимают первое место (подчеркнуто нами –Автор). Процент грамотных среди них очень велик даже по сравнению с русскими. Из какого бы класса не происходил татарин, он непременно знает начатки вероучения, умеет читать и писать по-татарски. Объясняется столь обширное распространение грамотности среди татар тем, что у них в каждой деревне, не исключая самых незначительных по количеству населения, есть школы, в которых муллы занимаются обучением детей, за самую ничтожную плату или даже бесплатно” .
Свои мысли Я.Д.Коблов подтверждает и в 1916 г.: “В России трудно указать народность, среди которой была бы так широко распространена грамотность, как у казанских татар. Безграмотного татарина можно встретить очень редко. И это обуславливается полною возможностью для каждого магометанина научиться грамоте, потому что в каждой деревне, как бы она ни была бедна и малочисленна, есть школа” .
Этим мыслям вполне созвучны высказывания ректора Казанской духовной академии П.Знаменского (I9IO): “Низшее образование (грамотность) впрочем значительно распространено между всеми татарами, не исключая женщин... Немудрено, что благодаря своим многочисленным школам и печати татарское население в настоящее время почти сплошь все грамотно (подчеркнуто нами – Автор)... По своей привычке к книге, татарин довольно легко выучивается и русской грамоте, как это замечено в полках: солдаты из татар скорее делаются грамотными, чем русские. Любопытно, что в университетской типографии татары считались одними из лучших работников для местных ученых журналов университета и духовной академии” . Таких примеров можно привести множество.
Здесь возникает необходимость в прояснении некоторых существенных деталей. В научной и научно-популярной литературе нередко встречаются фразы такого типа: утверждения вроде “татары почти сплошь грамотны” якобы далеки от истины. Сторонники подобного взгляда заявляют, что версия “сплошной грамотности” служила оправданием для различного рода гонений и притеснений в отношении татар, которые, якобы, пользуясь своим культурным превосходством, “совращали в магометанство” чувашей, удмуртов, марийцев и др. “инородцев”. Но в таком случае авторы подобной точки зрения вольно или невольно обвиняют в миссионерских “поползновениях”, заведомо ложной интерпретации фактов не столько миссионеров, сколько честных, добросовестных чиновников, ученых, для которых истина была дороже, нежели интриги, ложь, могущие ставить под удар их высокую гражданскую репутацию. Ведь в самом деле, кто заставил представителей местной элиты заявить, что новые идеи проникают в гущу татарского населения, “80 проц. которого по своему грамотно?” . Итак, степень грамотности татар оценивается в пределах 80 процентов.
Вот здесь возникает вопрос: как тогда быть с материалами земской статистики, которыеза 1905 г. давали следующие показатели: грамотность татар среди мужчин составляла 21,67 проц., женщин – 17,73 проц.? . Получается, что в среднем уровень грамотности равнялся 19,7 проц. Это грамотность не на русском языке, как иногда пытаются представить отдельные исследователи, ана родном, татарском, потому что тот же источник относительно грамотности татар по-русски дает следующие данные: для мужчин 4-5, для женщин 2-З проц. Процент только умеющих говорить на русском языке не выведен.
Как же соотносятся цифры 80% и 19,7% в отношении грамотности татарского населения? Ведь в вышеприведенных цитатах грамотность татар оценивалась очень высоко даже по сравнению с русским населением (24,5%), а здесь получается почти 5%-ный разрыв в пользу именно людей русской национальности. Этот парадокс объясняется достаточно просто. Во-первых, способы выявления степени грамотности татарского населения были далеки от совершенства, на что в виде оговорки указывается в самих источниках статистического характера. Во-вторых, и это самое главное, у татар было сильное предубеждение в отношении всяких переписей, учетно-статистических операций, т.е. мероприятий, так или иначе связанных с выявлением количественных показателей. Наученные горьким историческим опытом, татары по мере возможности уклонялись от всяких “ревизий”, проводимых русской администрацией, усматривая (и не без основания) в них скрытый “подвох”, покушение на их религиозно-национальную самобытность, попытку русификации и.христианизации. Татарское население крепко запомнило “кредо” графа Д.А.Толстого, министра народного просвещения России, который заявил: “Конечною целию образования всех инородцев, живущих в пределах нашего отечества, бесспорно, должно быть обрусение и их слияние с русским народом” . Нет ничего удивительного в том, что во время переписи татарин намеренно занижал свой образовательный ценз, а то и вовсе прикидывался безграмотным. А ведь некто А.Сперанский не зря в 1914 г. писал, что “татарин, не умеющий читать и писать, презирается своими земляками и, как гражданин, не пользуется среди них уважением... и между татарами мало найдется таких, которые не умеют надлежащим образом читать и писать’’ . Крестьянину не надо было особо изощряться в способах сокрытия своего интеллектуального уровня. Во время сбора недоимок он точно таким же способом прятал от местного начальства свои скромные пожитки, которые еще могли сгодиться для продажи с молотка.
Таким образом, путем комплексного изучения множества источников и сопоставления целого ряда соответствующих данных, можно определить, на наш взгляд, грамотность татарского населения в пределах 80 процентов.
Разумеется, здесь следует иметь в виду, что речь в абсолютном большинстве случаев идет о грамотности лишь на родном языке. Это вполне закономерно. В условиях царской России, даже умение читать и писать на родном языке было великим достижением. Особенно это касается угнетенных наций, к числу которых относились и татары. Грамотные люди потенциально могли и в нередких случаях действительно смогли гораздо быстрее, чем неграмотные, через книги, брошюры, газеты, прокламации и т.д. воспринимать передовые идеи эпохи, включиться в активную общественную жизнь, четче определить свои позиции в отношении происходящих событий. Эта особенно ярко проявилось в годы трех российских революций.
Проблема грамотности неразрывно связана и с уровнем образования, степенью овладения известным минимумом светских знаний. Здесь мы как раз подходим к вопросу о том, как в конце XIX – начале XX вв. обстояло дело со средним, средним специальным и высшим образованием у татар, с подготовкой учительских кадров обоегопола. Что касается среднего образования, то его получение было связано с обучением в медресе, которое, как правило, состояло из двух, трех, а то и из четырех отделений: I) начального (ибтидаия), 2) среднего (рушдия), 3) выше среднего (игдадия) и 4) высшего (галия). Были и другие варианты: начальное (ибтидаия), среднее (санавийя) и высшее (галия), что с I9I3/I4 учебного года практиковалось, например, в медресе “Мухаммадия”. Окончившие рущдию получали среднее образование, а игдадия готовила шакирдов не только в высшее отделение, но и давала право на преподавательскую деятельность, что было равнозначно получению среднего специального, т.е. педагогического образования. О типе и объеме светских предметов, об эффективности их преподавания можно судить по программам медресе, рассмотренным выше (“Мухаммадия”, “Буби”, “Хусаиния”), и по оценкам деятельности учебных заведений как в дореволюционное (Я.Д.Коблов), так и в советское время (постановление 1948 г.). Что касается высшего образования, то его давала “галия”, но это было преимущественно религиозное образование по образцу многих медресе восточного типа. Так, в медресе “Мухаммадия” существовала “галия” с трехлетним сроком обучения, которая в основном готовила религиозных деятелей высшей квалификации. Однако и здесь помимо чисто религиозных дисциплин (ислам и другие религии, мусульманская юриспруденция, священные хадисы, вера, толкование Корана) довольно широко преподавались светские предметы (тюркский язык, арабская литература, риторика, философия, история науки и классов, методика преподавания, педагогика). Многие выпускники “галии” становились мударрисами, т.е. преподавателями, и самоотверженно работали в области народного образования.
В конце XIX – начале XX вв. довольно широкое развитие получил процесс подготовки учителей непосредственно на специальных педагогических курсах. Так, в 1897 г. усилиями промышленника-мецената Г.Хусаинова и молодого педагога Ф.Карими были открыты первые педагогические курсы в Оренбурге, а в 1899 г. – в татарском селении Каргалы близ Оренбурга. На Каргалинских педагогических курсах, например, кроме педагогики и методики изучали математику, историю, географию, ботанику, зоологию, мусульманскую религию и др. предметы. Целью курсов было подготовить образованных учителей, способных обучать детей в новометодных мектебах к медресе.
За 3 года существования на этих курсах получили образование более 200 учителей. В их числе были Х.Атласи, Н.Надиев, Х.Файзи др. ставшие впоследствии крупными учеными-педагогами. Хотя курсы вскоре были запрещены или разгромлены полицией, они оставили след в истории национального просвещения и дали импульс к созданию новых курсов. В конце XIX в. И.Гаспринский организовал курсы для молодых мугаллимов в Ялте, куда стекалась татарская молодежь с разных концов Российской империи. К началу XX столетия в ведущий научный и педагогический центр подготовки татарских учителей превратилось медресе “Буби”, возглавляемое высокообразованными педагогами братьми Губайдуллой и Габдуллой Нигматуллиными. Здесь получали образование и педагогические навыки многие представители тюркских народов, съезжавшихся со всех концов страны . За 3 года, т.е. с 1908 по I9II гг. на педагогических курсах при этом медресе получили учительское звание 274 человека, среди них 106 женщин.
В мае 1907 г. в Новотатарской слободе г.Казани при медресе “Мухаммадия” по инициативе просветителей-педагогов Галимджана и Салихжана Галеевых были открыты педагогические курсы для татарских учителей. Они должны были служить основанием для будущего Дома учителей (Дарельмугаллимина). На курсы прибыли, главным образом, сельские мугаллимы из Казанской, Уфимской, Вятской и др. губерний, всего 60 человек. В программу курсов, кроме религиозных дисциплин, были включены история, география, арифметика, геометрия, педагогика и др. предметы. Однако вскоре курсы были подвергнуты разгрому по распоряжению губернатора.
Педагогическую подготовку своим ученицам с 1898 г. давала частная женская школа Ф.Адамовой в Оренбурге, которая выпускала учительниц для начальных школ. В 1915 г. в Уфе работали “повторительные курсы” для учительниц из татар и башкир. В том же 1915 г. в г. Троицке была организована частная женская семинария (Дарельмугаллимат) для татарок, руководителем которой была педагог Г.Яушева .
Учительниц из татарок выпускала и частная женская школа Фатыхи Аитовой, открытая в 1909 г. в г. Казани, впоследствии (1916) превратившаяся в гимназию. В 8-м классе этой школы преподавали педагогику, методику ведения урока. Девушки, готовящиеся стать учителями, давали пробные уроки в младших классах школы. Один из современников писал: “Школу Фатыхи Аитовой можно ститать самой приличной школой для татарских девочек. Девочки. Окончившие эту школу, вполне могут стать учительницами по преподаванию знаний” .
Образовательный ценз татарского населения определяли естетвенно, не только мектебы, медресе, педагогические курсы различных типов. В начале ХХ в. все более интенсивный характер принимал процесс обучения в русских средних и высших учебных заведениях, иначе говоря, в государственных школах. Среднее образование государственного типа становится все более доступным для одаренной части татарской молодежи. Так, по данным 1908 г., только в Казани в различных гимназиях обучалось 17, в Коммерческом училище – 14, Реальном училище – 11, Художественном училище – 2, Фельдшерской школе – 2, Речном училище – 1 человек, а в Татарской учительской школе – 90 человек . Казанская Татарская учительская школа ежегодно выпускала десятки кадров со специальным средним образованием. Кстати, из ее стен вышли крупные деятели общественного, революционного, демократического движения (С.Максуди, Г.Исхаки, М.Султан-Галиев, Г.Терегулов, Х.Ямашев, Ф.Туктаров, Г.Сайфутдинов, Г.Кулахметов, Ш.Мухамедьяров), видные писатели, ученые, педагоги (Г.Ахмаров, М.Курбангалиев, М.Фазлуллин, Г.Рафиков, Г.Сайфуллин, Г.Камай, Р.Газизов), крупные военачальники советского времени (Я.Чанышев, Х.Мавлютов), один из создателей профессионального татарского театра И.Кудашев-Ашказарский и др. С 1876 по 1917 гг. Учительская школа выпустила свыше 350 преподавателей, немалое число которых с честью служило своему народу, несмотря на реакционные установки и устремления официальных властей, организаторов школы.
Любопытен факт о том, что один из сыновей симбирского купца М.Тенишева окончил Казанское Реальное училище, а четверо других – Симбирскую Торговую школу . Достаточно высокой образованностью отличалась семья известного татарского историка Г.Ахмарова, старший сын которого окончил Казанский университет, дочь – гимназию (работала учительницей), второй сын – русскую гимназию, третий – медресе “Усмания” .
Обучение татарских юношей в русских гимназиях и других средних учебных заведениях становилось обыденным явлением. чего нельзя сказать о татарских девушках. Однако после революции 1905-1907 гг. все больше татарок стали поступать в гимназии или экстерном сдавать экзамены на аттестат зрелости. Так, в одном из своих номеров газета “Аль-Ислах” сообщала, что в 1908/09 учебном году в казанской Мариинской женской гимназии (она считалась самой престижной в губернии) обучалось 4, в гимназии Шумской – 5, Котовой – 6 татарских девушек, 4 из которых поступили в текущем году . Эта же газета не без гордости заявила, что, “выдержав экзамен на аттестат зрелости в мужской гимназии, получила соответствующее свидетельство Суфия туташ Кулахметова . В 1912 г. Уральскую гимназию с золотой медалью окончила Ф.Кулахметова . В 1913 г. такого же “золотого” успеха в Казани добилась А.Мухитдиния, в 1915 г. – Ум. Апакова. Русскую женскую гимназию окончили А.Терегулова, З.Амирхания, М.Мансурова и многие другие татарские девушки.
Перестало быть недосягаемой мечтой высшее образование, получаемое в государственных учебных заведениях России. В 1908 г. на различных факультетах Казанского университета обучалось 13 студентов-татар . В 1913 г. их число достигло 27. Газета “Вакыт” (“Время”) сообщала имена татар, которые в 1912 г. поступили в высшие учебные заведения Петербурга: Д.Еникеев и Акчурин (Уфа), Р.Рамиев (Оренбург), Г.Гирфаров (Уфимская губ.), Ф.Бикбулатов (Касимов), М.Курдыев (Крым), Г.Абызов (Ростов), из женщин – М.Акчурина (Уфа), Яхина (Ташкент) . Та же газета называла имена студентов-татар, обучавшихся в различных вузах России: Ю.Бикбов, К.Каримов (Казанский университет), Ш.Мухамедьяров (Петербургский), Г.Юсупов (Томский), Г.Каримов (Московский) и др. [ 69 ]
В различных вузах Петербурга учились также Б.Ахтямов. М.Вахитов, Г.Фахрутдинов и др., в Казанском университете – Х.Ямашев, Ф.Туктаров, Г.Мустафин, Н.Хальфин и т.д. Казанский университет с дипломом первой степени окончил в 1912 г. А.Терегулов, в будущем – первый профессор медицины из татар. В 1916 г. такого же успеха добился Г.Губайдуллин, впоследствии ставший первым профессором-историком.
Высшее образование стало доступным и для женщин-татарок, хотя это были единицы. В 1914 г. медицинский факультет Петербургского университета окончила С.Кулахметова-Агеева. Высшее медицинское образование получили также М.Ахмарова-Давлеткильдеева, Х.Ямашева, Г.Батталова и др. Среди татарок были люди, окончившие Высшие Женские курсы г. Казани.
В конце XIX и особенно в начале ХХ в. довольно большие масштабы приняло обучение в зарубежных средних и высших учебных заведениях. По свидетельству журналиста И.Рамиева, десятки татар получили образование в Париже, Женеве, Льеже, Лейпциге, Фрайбурге, Нью-Йорке, Сан-Франциско, Вальпараисо и Токио, а также в университетах и колледжах Турции, Египта и Сирии . Например, в различных учебных заведениях Стамбула в 1909 г. обучалось 63 представителя из татар, в том числе: в университете – 14, учительских семинариях – 12, средних учебных заведениях – 20, в училищах султана – 4, в городских училищах – 10 и т.д.
Знаменитый Каирский университет “Аль-Азхар” окончили два ученика Ш.Марджани: К.Сайфутдинов и А.Яхуди. Они не только прошли университетский курс, но в разные годы преподавали восточную философию в нем . Сайфутдинов несколько лет состоял преподавателем тюркского отделения университета и по возвращении в Казань в течение 10 лет вел курс исламской философии в медресе “Мухаммадия”. В “Аль-Азхаре” учился С.Галимов, впоследствии преподаватель медресе “Хусаиния” в Оренбурге. Учились в Каире крупные татарские философы, историки, общественные и религиозные деятели З.Кадыри, Г.Баттал, М.Бигиев, З.Камали, И.Камалов и др. Ю.Акчура, крупный общественный деятель, член ЦК кадетской партии России, вначале учился в военной академии в Турции, затем окончил знаменитую Сорбонну в Париже. Вернувшись в Россию, в медресе “Мухаммадия” читал курс истории, географии, турецкой литературы, а старшим шакирдам негласно еще и курс истории французских революций.
С.Максуди вначале окончил Стамбульский университет, затем Сорбонну, стал юристом международного класса. Выпускником Стамбульского университета был и Ф.Карими. Габдулла Буби окончил философский факультет Бейрутского университета, а его брат Губайдулла – естественный факультет Парижского университета. Вернувшись в Россию, оба возглавили медресе “Буби” и стяжали славу крупных педагогов-просветителей. Американский колледж в Бейруте окончил родной брат Ф.Амирхана – И.Амирхан, в совершенстве овладев английским, арабским и турецким языками, что позволило ему стать впоследствии одним из первых советских дипломатов из татар.
И.Рамиев учился во Фрайбурге (Германия), Х.Байбулатов в Сан-Франциско, М.Кыримбаев в Париже, студент Московского университета Г.Каримов для усовершенствования знаний поехал в Лейпцигский университет. За границей обучались такие известные деятели национальной культуры, как Г.Максудов, Г.Сагди, Х.Файзи и др.
По сообщению газеты “Вакыт”, в 1912 г. в Женевском университете обучались С.Сыртланова и М.Габдрахманова . Выдающегося успеха достигла С.Шакулова, одна из первых татарских женщин с высшим математическим образованием. В 1913 г. Шакуловой был выдан диплом об окончании факультета точных наук Сорбоннского университета. Столкнувшись с дискриминацией у себя на родине, она вновь сдает свыше 25 экзаменов и в 1915 г. становится обладательницей еще одного диплома, теперь уже об окончании физико-математического факультета Московского университета .
Как уже отмечалось, достижения татарского народа в области духовной культуры, и прежде всего в сфере просвещения, долгие десятилетия игнорировались, исходя из “святых” побуждений. Надо было изобразить Октябрьский переворот как новую эру в истории человечества, а значит и в истории культуры. Но при этом начисто “забывалось”, а вернее отрицалось то, что уже задолго до Октября татарский народ, консолидировавшийся в нацию, имел богатые национальные традиции, находился на достаточно высокой ступени духовного и интеллектуального развития.
И еще один важный момент. Татарская.национальная школа, в течение столетий изнывавшая в тисках самодержавия, функционировала под постоянной угрозой уничтожения. Предлогов для разгрома мектебов и медресе было более чем достаточно. Например, епископ Андрей в докладной записке П.Столыпину от 17 января 1908 г. вещал о том, что “завоевание татарами-магометанами Казанского и всего Прикам-ского края происходит на наших глазах тихо, мирно, постепенно, но твердо и неуклонно” . Столыпин отреагировал на подобное “предостережение”’ не только докладом в Совет министров “О мерах для противодействия панисламистскому и пантуранскому (пантюркскому) влиянию среди мусульманского населения”, но и стал инициатором созыва нескольких “Особых совещаний” в I9IO-I9II гг., направленных на широкомасштабное подавление национальной культуры и, в первую очередь, новометодных мектебов и медресе. Царизм не чурался при этом самых отвратительных методов, пытаясь использовать для своих грязных целей религиозный раскол и духовную разобщенность народа. Власти серьезно рассчитывали на крещеных татар, которые в количестве 100 тыс. человек, по мнению царских сановников, “представляют в настоящее время важную опору в деле борьбы с магометанством, так и для осведомления учителей народных школ и духовенства со всеми явлениями, происходящими в мусульманском мире” . Это был курс на насаждение доносительства, на противопоставление одной части нации другой в самой грубой форме.
Властям всюду мерещилось, что в новометодных школах общеобразовательные предметы изучаются в “тенденциозном, зачастую враждебном России и всему русскому, направлении”, что медресе имеют целью “подготовлять татарско-мусульманских учителей для начальных школ, проникнутых религиозно-национальной автономностью внутри государства и стремления панисламского и пантюркского единения” .
Вначале царизм, видимо, надеялся на естественный развал и затухание татарской старометодной школы, не соответствующей духу времени. Характерно в этом отношении заявление попечителя Казанского учебного округа: “Мусульманским школам надо предоставить процесс естественного вымирания. Но чтобы эти школы тем не менее не оказали никакого вредного влияния на мусульманское население, необходимо установить за ними надлежащий контроль” . Однако, когда стало набирать силу новометодное обучение, и татарская школа взяла направление к светскому образованию, власти обрушили на мектебы и медресе, педагогические курсы целую серию ударов. Уже 16 июня I901 г. по приказу Оренбургского губернатора полиция разгромила педагогические курсы в Сеитовском посаде (Каргалах), готовивших светских учителей из татар, казахов, башкир и др. тюркоязычных народов . Депутат III-IV Государственной Думы Г.Х.Еникеев в 1909 г. с думской трибуны заявил, что “школа, созданная подчас на последние крохи населения, подвергается набегу полиции и торжественно закрывается”. В качестве примера он привел татарские школы в деревнях Шяльшали, Менглибай, Чупай Бугульминского уезда Самарской губернии. Тяжелые гонения выпали на долю новометодных мектебов и медресе в Мамадышском уезде Казанской губернии: в 1910 г. были закрыты 2 школы по распоряжению директора народных училищ, 3 – по приказу попечителя Казанского учебного округа, до 10 школ – по решению окружного суда. Всего же по Казанской губернии в 1910 г. было закрыто 97 новометодных школ .
“Вершиной” колониальной политики самодержавия в области национального просвещения начала XX в. явилось уничтожение медресе “Буби” в I9II г. В ночь с 29 по 30 января сюда прибыл жандармский ротмистр Будогосский с конным отрядом вооруженных стражников (около 100 чел.), 7 становыми приставами и исправником. 10 мугаллимов из 14 были привлечены к судебной ответственности, была вывезена масса книг, рукописей и т.д. 28 мая 1912 г. состоялся суд над руководителями медресе братьями Нигматуллиными (Бобинскими), который вылился в суд над идеей национального просвещения.
Мектебы и медресе находились под неусыпным надзором царских чиновников различных рангов, а то и жандармерии, которые грубо вмешивались во внутренние дела учебных заведений, зорко следили за каждым шагом прогрессивно настроенных муддаррисов и мугаллимов, держали в медресе платных осведомителей, поощряли доносительство на учителей, организовывали травлю преподавателей по самым разным поводам.
Тучи над татарским национальным просвещением сгущались. Не счесть числа общих заседаний подкомиссий “Межведомственного совещания по вопросу о постановке школьного образования для инородческого, инославного и иноверного населения”, неоднократно проводились “Особые совещания по выработке мер для противодействия татарско-мусульманскому влиянию в Поволжском крае” и т.д. Все они представляли собой звенья единой цепи ассимиляторской политики, уничтожения татарской светской школы как основы возрождения и развития нации. Даже 300-летний юбилей дома Романовых, пышно отмеченный в феврале 1913 г., на который татары возлагали большие надежды, не облегчил участь национального просвещения. Дискриминация и гонения продолжались. Они особенно усилились в период так называемой Балканской войны, когда в российском обществе сильно муссировались антитурецкие настроения. Началось новое массированное преследование татарской интеллигенции, мугаллимов, подвижников народного образования, якобы не скрывающих своих симпатий к “единоверной” Турции.
Весной 1914 г. в Петербурге по ведомству четырех (!) министерств состоялось новое “Особое совещание” по мусульманским делам. Основное внимание было уделено вопросам образования. Борьба с национальной школой поднялась на новую ступень и была возведена в ранг государственной политики. Совещание высказалось за “наилучшее обеспечение интересов русской государственности”. Светская национальная школа татар квалифицировалась как “в высшей степени нежелательное явление”.
Не подлежит сомнению: не разразись в августе 1914 г. первая мировая война, царизм без долгих колебаний вынес бы смертный приговор всему татарскому просвещению, перекрыл бы все “каналы”, которые в той или иной степени “подпитывали” национальную школьную систему, содействовали духовному развитию и возрождению нации. В условиях международной бойни самодержавие вынуждено было несколько ослабить петлю на шее татарского народа, поставщика “пушечного мяса” для царской армии.
Скоро грянула Февральская революция, а затем “свершился” большевистский переворот. Здесь начались мытарства уже другого рода, вытекающие из идеологических установок большевиков.
Примечания:
1 История Татарской АССР.–Казань, 1968.–С.49.
2 См.: Тинчэле авылы тарихы. Науч. б-ка КГУ. Отдел редких рукописей и книг.–№ 2389 Т.–С.88.
3 См.: Хэсэен бине Эмирхан. Таварихе Болгария...–Казан, 1883.–Б.3.
4 См,: Климовияч Люциан. Ислам в царской России. Очерки.–М., 1936.–С.12.
5 Насыри Каюм. Избранные произведения.–Казань, 1977.–С.14.
6 См.: История Татарской АССР.–Казань, 1973.–С.58.
7 НА РТ, ф.92, д.56, л.15.
8 Народное образование в Казанской губернии. Школы и учащиеся в них. Школьные помещения. Классные комнаты. Вып. 1.–Казань, 1905.–С.3.
9 См.: Там же.
10 Там же.–С.7.
11 См.: Отчет о состоянии и деятельности Казанских Высших Женских курсов за 1912/13 уч. год.–Казань, 1913.–С.27-29.
12 Пр. А.С.-овъ. Старая и новая школа.–Казань, Центр. тип., 1907. Извлеч. Из журн. “Церковно-общественная жизнь” за 1907. С.3-4.
13 Красный Архив.–1929. Т.5 (36).–С.80.
14 Красный Архив.,–1929. Т. 4(35).–С.119.
15 Там же.–С.122.
16 Стеногр. отчет о заседаниях первой сессии IV-го созыва Гос. Думы. № 2318.–С.2140.
17 НА РТ. ф.92, оп. 1, д. 1277, л.45.
18 Там же.–Л.21.
19 Письма Н.И.Ильминского к обер-прокурору Святейшего Синода К.П.Победоносцеву.–Казань, 1898.–С.178.
20 Каюм Насыйри. Сайланма эсэрлэр. 2 томда. Т.1.–Казан, 1974.–С.53.
21 Цит. по: Абдуллин Я.Г. Татарская просветительская мысль. /Социальная природа и основные проблемы.–Казань, 1976.–С.233.
23 См.: “Мухаммадия”, мэдрэсэсе программасы. 1913/14 уку елы.–Казан, 1913.–С.8,24,25.
24 См.: Красный Архив.–1929. Т.4 (35).–С.119.
25 Казан утлары.–1983.–№ 11.–Б.160.
26 Коблов Я.Д. Конфессиональные школы казанских татар. Казань, 1916.–С.93.
27 Там же.–С.95-96.
29 См.: Шура.–1908.–№ 5.–С.158
30 Коблов Я.Д. Конфессиональные школы...–С.103.
31 См.: Ханбиков Я.И. Педагогика джадидизма. Уч. зап. КГПИ, Вып. 193.–Казань, 1979.–С.62.
32 См.: Юлдашбаев Б.Х. История формирования башкирской нации.–Уфа, 1972.–С.250.
33 Казан утлары. -1989.–№ 8. Б.162-172.
34 См.: РГИА, ф.821, оп. 130, д.471, л.254.
35 См.: Обзор Казанской губернии за 1905 год, ведомость № 13.
36 См.: Обзор Казанской губернии за 1907 год, вед. № 13.
37 См.: Обзор Казанской губернии за 1913 год, вед. №16.
38 См.: Обзор Казанской губернии за 1905 год.–С.95.
39 См.: Обзор Казанской губернии за 1907 год.–С.83.
40 НА РТ, ф. 160, д. 1765, л. 48-61.
41 Цит. по: Махмутова А.Х. Становление светского образования у татар / Борьба вокруг школьного вопроса. 1861-1917.–Казань, 1982.–С.14.
42 См.: Там же.–С. 57.
43 См.: Там же.–С. 92.
44 См.: Там же.–С. 90.
48 Народное образование в Казанской губернии. Школы и учащиеся в них... Вып. 1. Казань, 1905.–С.19.
49 НА РТ, ф.1. оп.4, д.1622, л.10.
50 Народное образование в Казанской губернии... Вып. 1. 1905.–С.19.
51 Коблов Я.Д. Мечты татар-магометан о национальной общеобразовательной школе.–Казань, 1908.–С1.
52 Коблов Я.Д. Конфессиональная школа казанских татар.–Казань, 1916.–С.3-4.
53 Знаменский П. Казанские татары. – Казань, 1910.–С. 24, 29.
54 Великая Отечественная война. Казанская губерния. Краткий очерк за первый год.–Казань, 1916.–С.128.
55 См.: Народное образование в Казанской губернии. Вопросы внешкольного образования.–Казань, 1905.–С.5.
56 Цит. по: Аграрный вопрос и крестьянское движение 50–70-х годов XIX века /Материалы по истории Татарии второй половины XIX в. Ч.1.-М.-Л., 1936.–С.285.
57 Сперанский Аристарх. Казанские татары /Историко-этнографический очерк.–Казань, 1914.–С.9,28,30.
58 См.: ЦГА РБ, ф.187, оп.1., д.467, л.150.
59 См.: Учен. зап. кафедры педагогики КГПИ.–Вып. XIII, 1958.–С.418.
60 Там же.–С.419.
70 Казан утлары.–1966.–№ 23.–С.136.
71 См.: НА РТ, ф.1, оп.4, д.4485, л.7.
72 Сб. “Марджани”.–С.115-117.
74 См.: Идел.–1990.–№ 7.–С.35-36.
75 Красный Архив.–1929.–Т.4 (35).–С.107.
76 Там же.–С.125.
77 Там же.–С.115.
78 НА РТ, ф.92, оп.2, д.2246, л.76.
79 “Гани бай”. -Оренбург, 1913.–Б.222.
80 См.: НА РТ, ф.1. оп.4, д.5482, л.115, 135-136.
Настоящий документ, принятый на IV Всероссийском Форуме татарских религиозных деятелей , излагает базовые положения Ислама и его учения по вопросам государственно-конфессиональных отношений и по ряду современных общественно значимых проблем. Документ также раскрывает позицию татарского мусульманского духовенства в сфере взаимоотношений с государством и светским обществом. Его основным предметом является фундаментальные богословские и социальные вопросы , а также те стороны жизни государства и общества, которые были и остаются актуальными для татаро-мусульманского сообщества в начале ХХI века и в ближайшем будущем. Концепция призвана стать шагом к консолидации татарского народа на основе Исламских ценностей.
I. Ислам в истории татарского народа
Ислам в Поволжском регионе начал распространяться в VII-VIII веках в результате многолетних торгово-экономических и культурных взаимоотношений с восточными странами. Новая веха в истории начинается с 922 года, после визита дипломатической миссии посольства из Багдада, которая официально признала Волжскую Булгарию частью мусульманского мира.
Конец IX - начало X вв. для Волжской Булгарии стал периодом становления не только государственности, но и религиозно-правовой системы. Уважительное отношение ханафитского мазхаба к альтернативным точкам зрения и местным обычаям способствовал ускорению распространения Ислама мирным путем.
В Золотой Орде в религиозно-правовой сфере ситуация была схожей с булгарским периодом. Задачей религиозно-политического руководства этого государства было достижение порядка, мира и благополучия в стране. Именно это и обеспечивал Ислам, допускающий разные мнения, если они не навязываются силой. В Золотой Орде это проявлялось в отношении Ислама к другим религиям и в отношении к внутримусульманским различиям. В столице Золотой Орды жили ученые-богословы разных мазхабов - ханафиты, шафииты, маликиты, а также суфии.
Следующий этап истории Ислама начался в середине XIV столетия с образованием самостоятельных татарских ханств - Астраханского, Казанского, Сибирского и др., в которых ханафитский мазхаб был установлен в качестве официальной богословской школы. В течение X – первой половины XVI вв. Ислам в них развивался не только в контексте абстрактных мусульманских доктрин, но и в рамках тех социально-экономических и политических условий, которые складывались в этих государствах.
Во второй половине XVI века татары потеряли свою государственность, что нарушило естественный ход жизни татарского общества. Задачу сохранения основ традиционного общества в эти непростые годы взяли на себя те структуры, которые были прочно вплетены в духовную жизнь народа. Роль такого общественного института как сельская община усилилась и именно она выполняла функции органа самоуправления. Ислам в татарском обществе в XVI-XVIII вв. обеспечивал стабильность. Не избавляя общество от потрясений, он способствовал сохранению в нем элементов социальной структуры и продлению культурных традиций. Религия в татарском обществе обнаружила высокую способность к выживанию, выполняя в немалой степени функции социальной интеграции, определенного института «правопорядка». Сохранившиеся религиозные институты обеспечивали единение и примирение социально и политически разнородных элементов и делали возможным самоорганизацию татарского общества.
Вместе с тем, во второй половине XVIII в. стало ясно, что общество во многом нуждалось в создании дополнительных социально-политических и идеологических институтов. Постепенно и российские правящие круги, особенно при Екатерине II, осознали, что непринятие во внимание интересов татарского общества, функционирующего в основном на универсалистских связях Ислама, сохраняет серьезный очаг нестабильности внутри России. Поэтому необходимо было выработать более эффективные, чем христианизация, механизмы вовлечения татарского общества в российскую государственную систему. В 1788 году было создано Оренбургское Магометанское Духовное Собрание. Интенсивное строительство мечетей и открытие при них мектебов и медресе в конце XVIII - начале XIX веков татары использовали для создания самостоятельной системы народного образования. Со временем она стала мощной интеллектуальной базой для распространения новых идей и обновления социальной базы национально-культурного движения среди татар.
XVIII век наметил поворот татарского общества на путь современного развития, но одновременно общественное сознание развивалось в тесной связи с традиционными представлениями и идеями. Общественная и религиозная мысль конца XVIII - начала XIX веков отражала именно эту двойственность общественного сознания. Она возникла как результат взаимодействия двух направлений - понимания необходимости радикальных идейных изменений и сохранения силы традиций. В этих условиях новые взгляды, концепции и нормы могли быть осмыслены только сквозь призму Ислама в привычных для народа образах и понятиях.
Джадидизм, определявший одну из основных тенденций татарской общественной мысли второй половины XIX - начала XX вв., возник как реформа системы религиозного образования. Татарское общество нуждалось в новой системе мироощущения, в новых ценностных ориентирах. Джадидские учебные заведения прилагали большие усилия к тому, чтобы навести мосты между современным (в том числе и светским) знанием и мусульманской культурой, внедрить современные науки в систему мусульманских знаний. Это означало внедрение элементов светской модели мировосприятия, основанной на принципах рациональности, универсальности и объективности. Сторонники старого метода (кадимисты) видели в джадидизме угрозу мусульманской культуре и мировоззрению. Теоретической базой кадимизма стала идея о том, что фундаментом общества является естественным образом сложившаяся целостность, имеющая органический характер. Важнейшим элементом кадимизма является также тезис о необходимости сохранения традиций, представляющих собой мудрость предков, отрицание которых может привести к исчезновению татар как этноконфессиональной общности.
До начала XX века Ислам оставался важнейшим элементом мировоззрения и определял не только морально-этические, но и общественно-политические представления значительной части населения. С одной стороны, в обществе усиливается поляризация политических сил, особенно после российской революции 1905-1907 годов, с другой - обращаясь к массовому сознанию, эти политические силы учитывали исламский фактор.
Приход к власти большевиков в 1917 году не сразу внёс кардинальные изменения в общественно-политическую жизнь региона. Надежды на сохранение и возрождение национальной культуры и традиционного образа жизни татарская интеллигенция возлагала на Духовное управление, созданное в качестве единственного органа духовно-религиозного характера в 1917 году уже самими мусульманами. Большое значение в 1920- е годы уделялось проблемам религиозного образования и средствам массовой информации. Действительно, до конца 1920-х гг. определенные условия для их сохранения ещё были.
Но генеральная линия партии большевиков на атеизацию населения развивалась в направлении ужесточения предпринимаемых мер, что способствовало вытеснению религиозных объединений из сферы общественной жизни и устанавливало множество ограничений. Признание властями перегибов в проводимой религиозной политике не сдержало волну юридически оформленных антирелигиозных действий, которые своего пика достигли к середине 1930-х годов.
Верующие стали терять связь с религиозной организацией и официальной религиозной идеологией. Немногочисленные мечети сохраняли религиозную обрядность, в минимальной степени знакомя с религиозным мировоззрением. Ислам переместился на бытовой и обрядовый уровень, однако именно эта сфера оказалась практически недосягаемой для официальной идеологии. В условиях ликвидации системы религиозного образования, ограниченности количества действующих мечетей, официальная религиозная структура не могла полностью удовлетворять потребности верующих. Если в 1917 году в Казанской губернии было 1152 мечети, то в 1952 году количество зарегистрированных мечетей по всей стране снизилось до 351, а к началу 1965 года - до 305. Поэтому стихийное формирование института неофициальных священнослужителей (неофициальных мулл), знающих Коран и способных совершить необходимые культовые ритуалы, вполне объяснимо. Не имея элементарной богословской подготовки, эти муллы, однако, сохраняли позиции Ислама на бытовом и обрядовом уровне.
Во многом благодаря им в эти годы мусульманскую веру удалось сберечь. Правда, свою роль сыграла и завидная устойчивость Ислама как формы общественного сознания, его способность адаптироваться к изменяющимся социальным и политическим условиям.
Сегодня внутри уммы России происходят серьезные процессы, требующие ответа на принципиальные вопросы, связанные с перспективой исламского возрождения. Мусульманское сообщество вступило в очень важный этап своего становления. Оно организационно-структурно оформилось, но все еще не определилось в богословских ориентирах и основных принципах своего функционирования. Особая значимость нового этапа заключается и в том, что сегодня необходимо приложение больших интеллектуальных усилий, чтобы четко обозначить необходимые ориентиры исламского возрождения.
II. Богословские ориентиры татарского народа
I. Подавляющее большинство татар исповедует Ислам, сохранивший свою чистоту в лоне суннитского направления, известного как Ахль ас-Сунна валь-Джамаа (Последователи Сунны и согласия общины). Под этим термином понимается большинство (по некоторым оценкам более 90% мусульман мира) уммы, которые избрали своим ориентиром в мировоззрении Сунну (традицию) нашего благословенного Пророка Мухаммада (с.а.в), традицию его сподвижников (сахаба) и их преемников (табиин). Ахль ас-сунна валь-джамаа – это последователи традиционного т.е. суннитского ислама или четырех суннитских мазхабов (ханафиты, маликиты, шафииты, ханбалиты) в вопросах практики и двух суннитских толков (матуридиты и ашариты) в вопросах веры. В России получили распространение ханафитский (тюркские народы, черкесы, кабардинцы, адыги, осетины) и шафиитский (дагестанские народы, чеченцы, ингуши) мазхабы.
Главным образом Ислам проникал в регион проживания предков современных татар через Среднюю Азию и Хорезм. Поэтому исламские традиции и учения богословских школ этого региона (ханафизм, матуридизм, суфизм накшбандиййа и йасавиййа) постепенно распространились в Среднем Поволжье и Урале. С тех пор ханафитский мазхаб стал основой религиозной традиции татар. Основоположник мазхаба, аль-Имам аль-А‘зам Абу-Ханифа Ну‘ман ибн Сабит (ум. в 150 г.хиджры), принадлежал к поколению табиинов и являлся первым исламским ученым, систематизировавшим исламское право (фикх). В своей «Истории» аль-Хатиб аль-Багдади передает, что ученик имама аш-Шафи’и ар-Раби’ сказал: «Я слышал, как аш-Шафи’и сказал: «В том, что касается фикха, все люди нуждаются в Абу-Ханифе, ибо он был одним из тех, кому было оказано содействие в постижении фикха».
II. Ислам ханафитского толка и факт официального принятия Ислама сделали предков татар единым народом, понятие «мусульманин» стало основой их самосознания и идентичности. Исторически сложилось, что большинство ханафитов, в том числе и татары, следуют матуридитской школе суннитской теологии. Имам Абу-Мансур Мухаммад ибн Мухаммад аль-Матуриди (ум. в 333 г. хиджры), потомок сподвижника Абу-Аййуба аль-Ансари из Самарканда, как и другой суннитский имам аль-Аш‘ари, потомок сподвижника Абу-Мусы аль-Аш‘ари из Басры, известны как активные защитники суннитского вероучения. Имам аль-Матуриди сформулировал и систематизировал положения исламского вероучения, в свое время установленные в общем виде Имамом Абу-Ханифой. Вероубеждение, сформулированное Имамом аль-Матуриди, основано на Священном Коране и Сунне нашего благословенного Пророка Мухаммада (с.а.в.) Матуридиты и ашариты исповедуют в основных вопросах веры одинаковые убеждения, их различия являются формальными или касаются частных вопросов веры. Матуридиты, как и ашариты, убеждены в том, что великие имамы Ахль ас-Сунна валь-Джамаа, такие как Абу-Ханифа, Малик, аш-Шафии, Ибн Ханбаль, ат-Тахави, аль-Ашари, аль-Матуриди и другие, имели одинаковое вероубеждение в основных вопросах веры (акыда), поэтому все, кто следует этим имамам в вероубеждении, являются приверженцами Ахль ас-Сунна валь-Джамаа.
Современные татары-мусульмане, несмотря на годы гонений на религию и затем распространение т.н. «чистого» Ислама, продолжают оставаться матуридитами и понимают, что их предки были на правильном с точки зрения суннитского Ислама пути, осознанно выбрали ханафизм и матуридизм.
Великий татарский ученый Шигабутдин Марджани говорил: «…ал-Матуриди один из главных ханафитов Мавераннахра, виднейший имам своего времени, следовал традициям благочестивых предков из числа сподвижников и последователей Пророка и излагал доктрину имама Абу Ханифы и его ранних последователей, пространно объясняя ее, толкуя, доказывая и подтверждая». Тот из мусульман-суннитов, кто отказывается следовать за имамами суннитов и не признает их последователей в качестве правоверных мусульман, проявляет высокомерие и враждебность к убеждениям сахабов, табиинов и имамов праведных предшественников (саляф).
III. Хотя вопросы фикха не являются основными в шариате, сегодня для мусульман-татар остро стоит вопрос следования практике ханафитского мазхаба. Участились случаи нападок на мусульман, исполняющих обряды по толку ханафитов, со стороны людей, невежественных в вопросах религии, в то время как для суннитских ученых Ислама очевидна правоверность ханафитского мазхаба, выражающего истины Священного Корана и Сунны.
Благодаря своей разработанности и широкой практике, ханафитский мазхаб имеет немало преимуществ и достоинств. Он зарождался в многоконфессиональном обществе, его правовые нормы наиболее полно соответствует российскому правовому и культурному пространству. Имам Абу-Ханифа жил раньше остальных трех имамов, основателей мазхабов, то есть был ближе к чистому источнику знаний об Исламе. В основе внешних связей ханафизма лежит идея мира. Священная война, по мнению ханафитов, не может иметь цели борьбы с неверием, а допустима только как ответ на внешнюю агрессию. Ханафитский мазхаб запрещает выходить на джихад без разрешения родителей. Уголовное право мазхаба предписывает одинаковое наказание как мусульманам, так и немусульманам, совершившим убийство. Отличительными особенностями ханафитского мазхаба является тонкий анализ и всестороннее исследование Сунны. В качестве источников права ханафитский мазхаб, отдавая безусловный приоритет Корану, Сунне, иджме, кыясу и др., принимает во внимание обычаи и устои общества.
Представителей других толков в вопросах веры ханафиты также признают в качестве мусульман, но не считают их приверженцами Ахль ас-сунна валь-джамаа, при этом исходят из того, что нельзя осуждать людей за их убеждения, пока эти убеждения не приносят вред обществу и не угрожают его существованию.
IV. Одним из ключевых понятий для ханафитов является идея о том, что вопрос о вере «великогрешников» надлежит откладывать на Суд Всевышнего и одновременно надеяться на Его милосердие в отношении них. Богословское обоснование концепции приостановления суждения о великих грешниках и несостоятельность обвинения в неверии (такфира) «великогрешников» состоит в разграничении понятий «вера» и «деяние». И в силу этого, факт греха как таковой не мог считаться основанием для признания человека неверующим, что в свою очередь, по законам того времени гарантировало человеку его неприкосновенность.
Абу-Ханифа не выносил поспешных выводов о неверии человека, чьи утверждения были не совместимы с общеизвестными истинами Ислама. Более того, он считал, даже если человек сам себя назовет неверующим, это еще не означает, что так оно и есть на самом деле.
При этом Абу-Ханифа не отрицал взаимосвязь между верой и деянием. «По мне для малогрешника, – учил он, – надежд [на спасение] больше, чем для великогрешника. И сопоставить это можно с двумя мужами. Один из них оказался в море, другой – в маленькой речке. За обоих я боюсь, как бы не утонули; надеюсь, что оба они спасутся соразмерно их деяниям». Указать на признание Абу-Ханифой подобной взаимосвязи важно, чтобы во-первых, отличать его от крайних мурджиитов, считавших, что греховное деяние никак не вредит духовности человека, и потому отвергнутых большинством мусульман, и, во-вторых, чтобы подчеркнуть: Абу-Ханифа – этот поистине великий подвижник благочестия – не оправдывал грех, а лишь считал, что на основании него нельзя обвинять человека в неверии, ибо подобное допущение в конечном итоге порождает нескончаемую череду взаимных нападок, ведущих к кровопролитию.
С принципом приостановления суждения о великогрешниках неразрывно перекликается базовое в исламском вероучении определение веры, которое есть лишь «словесное признание и внутреннее убеждение» (икрар би-ль-лисан ва тасдик би-ль-кальб). Главное в этом двухсоставном определении – не то, что в нем сказано, а то, чего там нет – «должного деяния» (амаль би-ль-аркан), которое включали в понятие веры хариджиты, считающиеся идейными предшественниками ваххабитов. Признание «должного деяния» синонимом веры, в конечном итоге, оправдывало в их глазах такфир («обвинение в неверии») и убийство любого неугодного им противника. Логика здесь проста: за каждым можно признать отсутствие «должного деяния», ведь каждый грешен, и, стало быть, каждого можно признать неверным. Азракиты (ветвь хариджитов) признавали неверным, подлежащим убиению, даже собственных сторонников, не слишком рьяно, по их мнению, участвовавших в джихаде. Нет должного джихада, нет должного деяния. Нет должного деяния, значит, нет и веры. Именно этой логикой руководствуются бандиты, прикрывающиеся идеями Ислама и совершающие убийства и теракты. Неслучайно, даже в наши дни вокруг этого, казалось бы, простейшего определения веры ведется самая настоящая борьба. Так, в старых изданиях «Муаллим ас-сани» вы найдете двухсоставное, ханафитское, определение веры, а в новых – уже трехсоставное, т.е. уже с добавлением «амаль би-ль-аркан».
Абу-Ханифа всю свою жизнь настойчиво боролся за двухсоставное определение веры. В этом вопросе он был более строг и принципиален, чем основатели других мазхабов, считавших, что «должное деяние» можно включить в определение веры, однако подразумевая, что оно является не признаком ее наличия, а свидетельством ее совершенства.
Последовательный призыв Абу-Ханифы отказаться от суждений о внутреннем мире человека, истинности его веры и оставлять подобные вопросы на Суд Всевышнего был нацелен на гармонизацию отношений внутри мусульманской общины. Современные мусульманские богословы могут шагнуть и дальше, если найдут применение концепции учения Абу-Ханифа не только для того, чтобы выкорчевывать из мусульманской жизни хариджитскую практику такфира (обвинения в неверии), но и при выстраивании отношений с представителями других конфессий.
У Ислама есть своя многовековая традиция религиозной толерантности, которая в отличие от традиции Запада с его средневековьем и межрелигиозными войнами имеет более древнюю историю. Преимущество концепции учения Абу-Ханифы в сравнении с западными идеями межконфессионального диалога состоит в том, что она не предусматривает пересмотр и ревизию своего вероучения и позволяет сохранить свою религию в первозданном виде и строить при этом добрососедские отношения с последователями иных религий и мировоззрений.
Поэтому во избежание недопониманий, недоразумений и смуты среди татар-мусульман необходимо придерживаться ханафитского мазхаба. При этом исходить из того, что следование в вопросах обрядов одному мазхабу будет способствовать сплочению татар-мусульман и символизировать их единство. Именно исходя из принципа Абу-Ханифы следовать не букве, а духу закона, необходимо относиться к положениям, сформулированным более 1000 лет назад, оценивая их в условиях современной действительности. Строгое и неукоснительное следование Имаму требуется лишь в вопросах, имеющих категорические ясные доводы из Корана, Сунны, либо иджмы (консенсуса ученых).
V. Доисламские традиции, не противоречащие шариату, исполняемые среди татар после принятия ислама, по ханафитскому мазхабу допускаются, как принадлежащие к категории обычного права (гореф-гадат). Традиции и обычаи, не противоречащие религии и разуму, являются правильными в шариате и одобряемыми. Сам Коран подтверждает этот источник права: «А содержание их и одежда на отце, согласно обычаю (ма‘руф)» (2:233), «А кто беден, пусть тратит по обычаю (ма‘руф)» (4:6). Мусульманские обряды и определенные религиозные деяния, имеющие основу в шариате, не могут являться нововведением в религии (бидгат).
Поэтому, с точки зрения мудрости в дагвате, непозволительно называть нововведениями и запрещать мусульманам празднование мавлида - рождения Пророка (с.а.в.), рагаиба – вечера бракосочетания его родителей – Абдуллы и Амины, чтение определенных аятов и дуа (дога) за упокой души и прощения умершего, ношение хирзов (бэти), использование четок, проведения коранических маджлисов (ашлар), поминок в определенные дни, посещения (зийарат) могил «святых» (авлийа) и т.п. обрядов. Считается, что во время таких праздников Аллах проявляет особую благосклонность к своим рабам. Мусульмане в это время вспоминают о той милости, которую оказал людям Бог, направив Пророка Мухаммада (с.а.в.).
VI. Сегодня многие татары-мусульмане испытывают трудности в понимании некоторых богословских проблем, в основном касающихся практических вопросов религии. Многие считают допустимым использование фетв зарубежных улемов, не знающих реалии нашей действительности. Только свои богословы, хорошо знакомые с местными условиями, способны выводить пригодные шариатские решения. Именно по этой причине сегодня необходимо ориентироваться на Советы Улемов при Духовных управлениях мусульман, работающих в рамках ханафитского мазхаба. Наши ученые, используя труды зарубежных исламских авторитетов, признанных среди суннитов, должны своевременно реагировать на нужды уммы, отвечать на злободневные вопросы в области шариата.
VII. Немаловажно возрождать татарам-мусульманам и свою духовную практику, учение Ислама о нравственности (ихсан), которое гармонично дополнило веру (иман) и обрядовую сторону (ислам). Суфизм (тасаввуф) и его традиции пришли на татарские земли одновременно с распространением Ислама, в основном из Центральной Азии. Поэтому среди татар имели распространение тарикаты йасавиййа, кубравиййа. В XIX- начале XX вв. наибольшее распространение имел тарикат накшбандиййа, названный по имени бухарского праведника Бахааддина Накшбанда, также являвшегося ханафитом по мазхабу. Крупными учеными этого тариката были Мухаммад Закир Камали и Зайнулла Расули.
Суфизм в Исламе отражает, прежде всего, нравственную сторону через обращение к внутреннему миру верующего, к его душевным переживаниям, к созерцанию. Нравственность в Исламе – это жизненная программа, порождающая великолепный образец безупречного, образованного, интеллигентного, приветливого и дружелюбного человека с добрым сердцем, который заботится о благе всего человечества и трудится ради того, чтобы оживить землю посредством религии.
III. Ислам и нации
I. Коран ясно показывает единое происхождение всех людей: «О люди! Воистину, создали Мы вас мужчинами и женщинами и сделали народами и племенами, чтобы вы познавали друг друга. Ведь самый благочестивый из вас перед Аллахом тот, кто наиболее богобоязненный» (49:13). Поэтому в Исламе отсутствует утверждение об исключительности кого-либо только по происхождению или по половой принадлежности. Наш благословенный Пророк Мухаммад (с.а.в.) говорил: «Разве есть у араба преимущество перед не арабом? Разве есть преимущество у не араба перед арабом? Или же у чернокожего перед белокожим, и наоборот? Только в богобоязненности и благочестии заключается превосходство!». Таким образом, в Исламе на первое место выходит духовная близость, а не принадлежность людей к какому-либо роду и племени. Именно поэтому в Коране чаще упоминается термин умма - «община». «Воистину, община ваша – единая община» (21:92). Данное обращение подразумевает, что все мусульмане являются единой общиной, объединенной верой в Аллаха.
Что касается последователей других религий и неверующих, то они относятся к другим общинам. «Если бы захотел Господь твой, то Он создал бы людей общиной, одну и ту же веру исповедующей. Но они остаются различными, за исключением тех, над кем смилостивился Господь твой» (11:118-119). А у каждой общины, в свою очередь, «есть свой посланник. Когда посланник этот придет к ним в день Воскресения, разрешатся их дела по справедливости и не возникнет у них обид» (10:47).
II. Принципом, на котором основывается исламский подход к нации и национальному вопросу, является концепция божественного предопределения и положение о том, что все созданное Аллахом и природа и люди не может быть изменено человеческими усилиями. Руководствуясь этими положениями, мусульманские богословы считают объединение людей в племена и народности внутри религиозной общности вечным и неизменным.
Таким образом, Ислам защищает этническую самобытность и многообразие, существующие в пределах исламских, шариатских норм. Всевышний говорит нам, что создал нас «народами и племенами», чтобы мы «познавали друг друга». Из Сунны нашего благословенного Пророка (с.а.в.) и составленной им Мединской конституции мы видим, что первое поколение мусульман, живших в Медине были, безусловно, единой нацией (общиной). Но в этой общине каждый род и племя сохраняли свою естественную обособленность и самобытность, не вступающую в конфликт с единством нации. Нет сомнения в том, что Пророк Мухаммад (с.а.в.), обладавший огромным авторитетом, мог бы создать из своих последователей однородную общину братьев только по духу, отвергающих кровнородственные связи. Однако этого не произошло. Когда мухаджиры переселились в Медину, пыл веры был так силен, что они стали завещать свое имущество не родным по крови, а ансарам – братьям по духу, Тогда Аллах ниспослал аят о том, что «обладатели родства - одни ближе к другим по книге Аллаха, чем верующие и чем мухаджиры» (33:6), и защитил тем самым кровнородственную солидарность верующих. Множество других аятов Корана также предписывают верующим сохранять эти узы, а разрывающие их вопреки вере считаются грешниками. Отношение Аллаха к значимости созданных им «народов и племен» видно уже из того, что Он называет различия в языке и цвете кожи «Своими знамениями для нас» (см.:30:22).
III. Мусульманские государства у предков татар находились на значительном расстоянии от центров исламской цивилизации. Поэтому этническое сознание у татар сформировалось гораздо раньше, чем в странах классического Востока. В начале XX века в татарском обществе национальные идеи довольно быстро соединяются с Исламом, способствуют укреплению позиции религии и одновременно усиливают иммунитет национальной культуры. Большинство представителей татарской интеллигенции исходили из того, что Ислам является составной частью национальной культуры, морально-этической основой общества, созидательной силой народа, его духовной энергией.
IV. Одно из изречений нашего Пророка Мухаммада (с.а.в.) гласит: «Любовь к родине – есть проявление веры» (Ас-Сахави. Аль-макасид аль-хусна). Россия является Родиной для татар-мусульман. Это государство, в становлении и защите которого наши предки принимали самое активное участие. Сегодня очень важно понимание и осознание того, что каждый мусульманин, живущий в России, имеет широкие возможности самореализации, поскольку государство заинтересовано в выстраивании полноценной конфессиональной политики, в том числе и по отношению к Исламу.
Татары-мусульмане веками живут в соседстве с другими народами и религиями. Это, с одной стороны их обогащает, а с другой, стимулирует к развитию и быть успешными. В этом проявляется и конкурентное преимущество нашего народа перед многими другими мусульманскими нациями. Нахождение на стыке культур и цивилизаций и активное участие в развитии народного хозяйства России, создают предпосылки для татар стать одним из передовых мусульманских народов.
IV. Ислам и вопросы власти
I. Богословские основы доктрины Ислама. Важной особенностью доктрины Ислама является открытость социально-экономическим изменениям, которые сопровождают развитие человеческого общества. Священный Коран и Сунна не оговаривают раз и навсегда единственную форму политического правления, оставляя решения подобных вопросов на усмотрение общественности в соответствии с условиями времени.
Божественная мудрость исламского учения состоит в том, Коран не дает детального регламентирования политической жизни мусульманской общины. В Священной книге мусульман отсутствуют положения о том, каким должна быть форма правления в обществе – монархическая или республиканская, деспотическая или демократическая; каким образом должны соотносится между собой ветви власти – духовная и светская, равно как и законодательная, исполнительная и судебная; каким способом должна учреждаться власть – через избрание правителя, путем назначения его предыдущим правителем или посредством передачи ему власти по наследству; и т.п. Фактически Коран дает в наше распоряжение лишь несколько базовых принципов, на основе которых должен решаться вопрос власти в обществе:
- «О верующие, повинуйтесь Богу, Посланнику и людям повеления». (4:59) Из этого аята следует принцип повиновения «людям повеления» (улю аль-амр), под которыми в исламской мысли понимаются «держатели власти», «должностные лица»;
- «Милостью Божьей, ты мягок с ними; был бы ты грубым или жестокосердным, они непременно отринулись бы от тебя; так прости же им; моли Бога за них и советуйся с ними о делах (амр)» (3:159). С данным аятом коррелирует по смысловому содержанию другой аят, который благовествуют тем, «которые вняли [заповедям] Господа, творят молитву, а дела коих [решаются] советом меж ними» (42:38). Из этих аятов следует принцип консультации-шура правителя со своими подданными. Вне зависимости от формы правления власти должны «советоваться» с народом, отражать в своей политике его запросы и интересы. При этом ключевым является не формальное существование подобных институтов, а реальное наполнение проводимой политики интересами народа;
- «Воистину Бог повелевает вам судить по [всей] справедливости, если вы призваны судить» (4:58). В этом аяте сформулирована идея справедливости (‘адль).
Эти принципы, которые в наши дни могут быть интерпретированы как формы реализации идеи демократии и равенства, составляют основу коранической (исламской) политической теории. Очевидно, что эти базовые ценности носят характер общечеловеческих.
Коранические принципы решения вопроса власти находят свое отражение и в пророческой Сунне, хотя и она также оставляет для мусульманской общины широкое пространство для выбора. Вслед за Кораном Сунна утверждает принцип повиновения носителям власти. Как учил наш благословенный Пророк (с.а.в.), «слушаться и повиноваться есть обязанность мусульманина – в том, что ему нравится или не нравится»; «если кому-нибудь что-то не по нраву в [решениях] эмира, пусть потерпит»; «слушайтесь и повинуйтесь, даже если над вами поставят чернокожего раба».
При этом Сунной оговаривается: «Нет повиновения в непослушании Богу; повиноваться [допустимо лишь] в добром!». Впоследствии данное изречение Пророка (с.а.в.) переросло в один из фундаментальных принципов Шариата: «Нет повиновения тварному в ослушании Творцу» (ла та‘а ли махлюк фи ма‘сыйат аль-Халик).
Ответственность правителя перед подданными благословенный Пророк (с.а.в.) выразил в таких словах: «Каждый из вас – пастырь, и каждый из вас ответствен за паству…».
II. Светское и духовное. Важнейшей задачей современной богословской мысли Ислама является осмысление с точки зрения мусульманской традиции феномена светского государства. В данной связи, в мусульманском сообществе также существует множество представлений. Так, существует мнение что властью правителей наделяет Аллах. Сторонники данной точки зрения ссылаются на аят, который в их толковании звучит следующим образом: «Скажи: «О Боже, Держатель власти (малик аль-мульк)! Даруешь Ты власть, кому пожелаешь, и отнимаешь Ты власть, у кого пожелаешь… » (3:26). Данным кораническим словам созвучен другой аят, в котором говорится: «Бог дарует власть (мульк), кому пожелает» (2:247). Аналогичные коранические утверждения касаются понятия хукм («судейство», «принятие решений», «правление»), которое принадлежит Богу (6:62; 28:70, 88; 40:12) и только Ему (6:57; 12:40, 67).
Священный Коран разделяет религию и политику. Прецедентом тому может служить сосуществование духовной власти, представленной пророком Самуилом, и светской власти, олицетворенной царем Саулом (см.: 2:246–251).
Благословенный Пророк (с.а.в.) четко различал духовную и светскую сферы. При этом, он считал себя авторитетом лишь в первой. Согласно хадисам, Пророк (с.а.в) однажды указал жителям Медины, что незачем опылять пальмы, как они это обычно делали до его приезда. Последовав его мнению мединцы обнаружили, что на следующий год урожай выдался крайне скудным. Прознав об этом Наш благословенный Пророк (с.а.в.) сказал: «Я лишь простой смертный (башар). Если я повелеваю что-нибудь касательно религии (дин), то прислушайтесь к моим словам; а если я повелеваю что-нибудь по собственному усмотрению, то я – лишь человек» или, согласно другой версии хадиса: «Если дело касается земной жизни (дунйа), то это вам решать, а если дело касается религии, то – мне». После чего произнес свои знаменитые слова: «Вы лучше посвящены в делах земной жизни».
Из Сунны следует, что вопросы политики наш благословенный Пророк (с.а.в.) рассматривал также как светскую сторону жизни первой общины. В этих вопросах он весьма часто держал совет (шура) с мусульманами, следуя повелению Всевышнего: «Советуйся с ними о делах их». Сам факт обращения к обычным мусульманам за советом в данной области свидетельствует о светской природе политической жизни – ведь благословенный Пророк (с.а.в.) не стал бы решать духовные, религиозные вопросы с советом-шурой.
В сферу «светского» Пророк (с.а.в.) включал и судопроизводство. Только при таком соотнесении можно понять его слова: «Ведь я – простой смертный (башар). Вы приходите ко мне со своими тяжбами. И бывает так, что кто-нибудь из вас более красноречив в доводах, и я решу в его пользу соответственно услышанному от него. Так знайте: кому я присужу то, что по праву принадлежит другому мусульманину, то это – от пламени Ада, и пусть он сам [думает], принять его или оставить».
III. Светское государство необходимо отличать от атеистического, отрицающего религию в принципе. Светскость следует описывать через позицию, которая выносит личный выбор в вопросах веры в сферу частной жизни. Благодаря этому светское государство может сотрудничать с различными религиозными сообществами и оказывать помощь верующим.
Для многонациональной и поликонфессиональной России светское государство является наиболее оптимальной формой общественного устройства, ибо позволяет представителям разных религий и мировоззрений быть равными в своих правах и возможностях. Сегодня мусульмане впервые в истории своей страны живут свободными и на равных с представителями других конфессий и могут смело утверждать, что светский характер российского государства, вне всяких сомнений, является надежной основой для единения российских народов, которых разными путями Господь собрал под крышей единого Дома – России.
Светское государство – это не страна неверия (куфр), не «территория войны» (дар аль-харб), а территория равных для всех, в том числе и для мусульман, возможностей.
В течение столетий, порой, методом проб и ошибок, за которые наши предки часто платили кровью, российские народы научились и продолжают учиться жить вместе и осознавать свою общую ответственность перед будущими поколениями. Светскость общественного пространства делает эту совместную жизнь справедливой и максимальной комфортной для всех граждан нашей Родины.
IV.
Духовная власть. Признавая светское государство Ислам в большей степени рассматривает проблемы духовной власти, имеющей самое непосредственное отношение к внутренней жизни мусульманской уммы, способам ее самоорганизации.
Более глубокого осмысления требует тезис средневековых мусульманских богословов, согласно которому главою мусульман должен избираться представитель рода Курайш. Буквалистское понимание данного принципа обречет мусульман России на невозможность обрести духовного лидера. Формально этот принцип опирается на некоторые хадисы. Однако фактически акцент на необходимости избрания главою мусульман представителя рода Курайш был сделан первыми поколениями мусульман в конкретных исторических условиях как следствие существовавшей политической обстановки.
Со смертью Пророка (с.а.в.) в исламской умме были сформулированы несколько подходов к решению вопроса власти. Наиболее заметные из них были представлены хариджитами и шиитами. Шиизм настаивал на передачи власти по наследству, ее сохранении в «семье Пророка». Хариджиты, напротив, провозгласили, что главою мусульманской общины может стать каждый. Суннитское же большинство заняло среднюю между этими двумя крайними позициями: халиф должен избираться, но не среди всех, а среди рода Пророка (с.а.в.), который включает в себя больший круг людей, нежели «семья Пророка».
При этом идея срединности касается не только вопроса способа легитимации мусульманского лидера, но также и его полномочий и в целом статуса. Во всех этих аспектах, суннитская позиция является серединной. Лидер российских мусульман должен быть определен на основании этого принципа.
В России данные вопросы находят свое решение в рамках тех институтов, которые учитывают специфические условия бытования Ислама в рамках поликонфессионального общества и светского государства.
Лидерами российских мусульман являются руководители институтов Духовных управлений мусульман. Прообразом данного института являлось Оренбургское магометанское духовное собрание, которое было создано в 1788 г., позднее – Духовное управление мусульман, существующий и по сей день.
Данную структуру следует расценивать как реализацию принципов духовной власти мусульман в специфических российских условиях. Институт Духовного управления, являющийся следствием волеизъявления самих мусульман и способом их самоорганизации, стал внутренним, сакральным органом Ислама в России. А его глава – муфтий – духовным лидером отечественной уммы, являющимся, прежде всего, организатором духовной жизни верующих, обладающим соответствующим богословским образованием.
V. Отношение к проблеме войны и мира. Веротерпимость.
I. Проблема войны и мира в Исламе связана с осмыслением понятия «джихад». Джихад означает усердие. С одной стороны, - это борьба с личными низменными страстями, а с другой - это справедливая борьба. В Исламе большой джихад (усердие в вере) предполагает борьбу человека со своими низменными страстями, инстинктами, преодоление этих страстей, очищение себя от всех недостатков и отрицательных черт, освобождение себя от зависти и ненависти к другим. А малый джихад - это справедливая борьба за веру.
II. Малый джихад предполагает лишь отражение нападения. Аяты Корана по этому вопросу ясны и понятны. Аллах разрешил мусульманам воевать с врагами, которые нападают на них. «Тем, которые подвергаются нападению, дозволено сражаться» (22:39). «Сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается против вас, но не преступайте (дозволенных границ). Поистине, Аллах не любит агрессивных» (2:190). Это указывает на то, что Ислам, хотя и разрешает сражаться, чтобы защищаться, но не разрешает преступать дозволенные границы и совершать агрессию. «Если кто преступает запреты против вас, то и вы преступайте против него, подобно тому, как он преступил против вас» (2:194). Ненависть к агрессии и кровопролитию является принципиальной позицией Ислама.
III. Ислам призывает к мирному существованию со всеми людьми и установлению добрых отношений с ними. В Коране много аятов, поощряющих мусульман строить отношения на основе справедливости, дружелюбия и благодеяния. «Аллах не запрещает вам являть дружелюбие и справедливость к тем, кто не сражался с вами из-за веры и не изгонял вас из ваших жилищ, - ведь Аллах любит справедливых» (60:8).
Ислам призывает к справедливости и миру, защищает свободу и честь человека. Наш Пророк (с.а.в.) сказал о своей миссии: «Я был послан, чтобы совершить благородные, нравственные деяния» (Бухари). Ислам дал человеку право на свободный выбор даже в делах вероисповедания: «Кто хочет, пусть верует, а кто не хочет, пусть не верует» (18:29).
IV. Ислам запрещает агрессию против других в любом виде и в любой степени, считает, что агрессия против одного члена общества равна агрессии против всего человечества: «Если кто-либо убьёт человека, то это приравнивается к убийству всех людей. А тот, кто эту душу сохранит, тот как бы всех людей убережёт от смерти и заслужит великую награду от Аллаха» (5:32).
V. Ислам предписывает мусульманам быть добродетельными и справедливыми по отношению к последователям других религий, уважать их права, традиции и культуру. В Коране сказано: «Нет принуждения в религии» (2:256). Это означает запрет на насильственное принуждение как к принятию Ислама, так и к принятию любой другой религии. В Коране подчеркивается определенная общность с последователями монотеистических религий - «Людьми Писания»: «Несомненно, убедишься ты, что больше всех дружелюбны к уверовавшим те, кто говорит: Поистине мы христиане» (5:82). Ислам учит относиться друг к другу с терпимостью и принимать тот факт, что между людьми существуют различия. Но человек обладает превосходством не благодаря своему происхождению, а благодаря своему поведению. «Из Его знамений – творение небес и земли, различие ваших языков и цветов. Поистине, в этом – знамение для знающих!» (30:22). В своей прощальной проповеди Пророк (с.а.в.) сказал: «Вы знаете, что каждый мусульманин – брат другому мусульманину. Ни у кого нет превосходства над другим, кроме как в богобоязненности и хороших поступках».
VI. Долг мусульман – донести послание Ислама в ясном виде, но не применять никакого принуждения и не проявлять нетерпимости. Если немусульмане не принимают донесенного до них послания, то следует относиться к ним с добротой и мягкостью, предоставив суд над ними Аллаху. Абу Хурайра рассказывает: «Посланник Аллаха (с.а.в) говорил: «Тот, кто верит в Аллаха и в Последний День, должен либо произносить добрые слова, либо хранить молчание; тот, кто верит в Аллаха и в Последний День, должен относиться к своему соседу с добротой; тот, кто верит в Аллаха и в Последний День, должен проявлять гостеприимство» (Муслим).
VII. Терпимость означает способность принимать тот факт, что люди придерживаются различных идей, верований, имеют разные ценности и обычаи. Она не означает согласия с теми, чьи взгляды отличаются от представлений мусульман, а означает лишь признание их права на несогласие с нами. Именно терпимость является основой соблюдения прав человека и власти закона. Коран напоминает: «Для всякого народа Мы устроили обряд поклонения, которым они поклоняются. Пусть же они не спорят с тобой из-за этого дела. Призывай к Господу твоему, ведь ты на прямом пути! А если они с тобой препираются, то скажи: «Аллах лучше знает то, что вы делаете! Аллах рассудит вас в день воскресенья в том, в чем вы часто разногласили» (22:67-69).
VI. Экономика и мусульманское сообщество.
I. Мусульмане выполняют предписания Аллаха в повседневной жизни - в быту, в бизнесе. Исламом определены дозволенные границы, в которых должно строиться мусульманское общество. Эти принципы – недопустимость нарушения индивидуальных свобод, сохранение семейных уз и преумножение социальной солидарности, опора на моральные ценности и др. Экономические отношения в Исламе напрямую связаны с одной из стратегических целей шариата – защитой имущества, а опосредованно связаны с оставшимися четырьмя: защитой религии, жизни, потомства и знаний. К экономической деятельности, запрещенной Исламом, относятся спекуляция, ростовщичество, демпинг, обман, шпионаж, принуждение к сделке, расточительство, коррупция, производство, продажа, оказание услуг, связанных с запрещёнными шариатом товарами, услугами и действиями: свинины, мяса домашних животных, забитых не по правилам Шариата, алкогольных напитков, табачных изделий, наркотиков, проституции и порнографической продукции, азартных игр, все другие виды сделок, приносящие вред обществу.
II. Среди действий, условий и качеств, необходимых при осуществлении экономической деятельности, выстроенной согласно Исламу является честность. Одним из важнейших принципов исламской экономики является свобода заключения договоров и соблюдение договорных отношений, поскольку почти все сделки основаны на договорно-правовой базе.
Согласно исламскому вероучению в основе получения материальных ресурсов (в том числе денег) лежит труд. Труд в концепции Ислама – нераздельная часть религии. Тот, кто честно зарабатывает себе на жизнь, достоин наивысшей похвалы. Результаты своего труда человек почувствует не только в этой, но и в будущей жизни, и ничто из его деяний не укроется от Аллаха (см.:99:6-8).
Работа – это право и обязанность одновременно. Ислам предоставляет человеку право выбирать тот вид деятельности, который ему по душе. Индивид, однако, должен учитывать общественные потребности в той или иной специальности. Так, совершенно бесполезной окажется профессия ювелира в голодном и нищем обществе, нуждающемся в производителях продуктов питания.
Ислам защищает и тех, кто по возрасту или вследствие физических недостатков не способен трудиться (см.:2:110, 2:254, 9:60, 73:20). Другой богоугодный источник дохода - получение материальных ценностей вследствие заключения признаваемых Шариатом сделок (дар, наследство, купля-продажа и т.д.). Таким путем происходит законный переход права собственности от одного лица к другому.
Находящиеся в распоряжении индивида избыточные материальные блага должны использоваться в интересах всей мусульманской общины (Уммы). Но прежде человек должен удовлетворить свои потребности, а также потребности своей семьи.
Богатство ради самого богатства осуждаемо Шариатом как алчность (см.:102:1-8, 104:1-9). Но оно приветствуется, если происходит справедливое распределение через институты обязательных отчислений (закята), добровольных пожертвований (садака) и вакфа.
Материальные ресурсы верующего не должны использоваться для причинения другим людям вреда. А там, где между людьми существует имущественное неравенство, создается почва для эксплуатации человека человеком, что недопустимо с точки зрения Ислама. Поэтому распоряжение накопленным богатством должно ограничиваться интересами других лиц.
Деньги должны постоянно находиться в обороте. Владельцу избыточных средств следует обратить внимание на нужды общества, чтобы умело и с пользой для Уммы употребить свой капитал.
III. Ученые называют следующие основные преимущества исламской экономической модели для государств: стабильная экономика; большая социальная ответственность государства перед индивидами; сокращение разрыва между богатыми и бедными; сокращение долгового бремени, лежащего на государстве и др.
Использование исламской экономической модели в России поспособствует привлечению инвестиций из мусульманских стран, позволит наладить более тесное экономическое сотрудничество со странами-членами Организации Исламского Сотрудничества и др. Ориентация татар-мусульман на исламскую экономическую модель будет способствовать этизации бизнеса, что весьма актуально в условиях «дикого капитализма».
Институты исламской экономики реализуются через:
- Исламские банки. На территории РФ уже существуют финансовые дома и товарищества на вере, предоставляющие финансовые услуги в соответствии с требованиями шариата. Создание же полноценного исламского банка требует изменение законодательства с предоставлением банкам права заниматься торговлей, а также осуществлять деятельность без начисления ссудного процента;
- Исламские страховые (такафул) компании. Наиболее приемлемой формой реализации идеи исламского страхования в России являются общества взаимного страхования. Именно эта форма позволяет наиболее последовательно реализовать принципы исламского страхования в условиях российского законодательства;
- Вакфы. Посредством вакфов происходит финансирование благотворительных и образовательных проектов, перераспределение имущества богатых и обеспеченных в пользу неимущих и нуждающихся. Важными условиями являются постоянство в соглашении основателя вакфа и четко прописанные цели, для которых данный вакф учреждается. Для этого необходимо правильное юридическое оформление. В современных реалиях система вакфов реализуема посредством договоров пожертвования, создания фондов целевого капитала и иных правовых инструментов, предоставляемых российским законодательством;
- Закят. Согласно Корану (см. 9:60) претендовать на получение закята могут бедные, неимущие, те, кто занимается сбором и распределением закята. Также закят предназначается для расположения людских сердец к вере, помощи должникам, расходования на пути Аллаха, помощи путникам. Ставки закята зависят от вида имущества и составляют от 2,5% до 20%. Наиболее часто используемая ставка- 2,5%. В частности, она распространяется на денежные средства, ценные бумаги, паи ПИФов;
- Порядок наследования в соответствии с шариатом. Как известно, порядок наследования, установленный в Коране и сунне Пророка(с.а.в.), отличается от системы наследования в соответствии с российским законодательством. Поэтому наиболее оптимальный способ для мусульман реализовать положения шариата, касающиеся порядка наследования, - составлять завещания, в которых будет учтен данный порядок;
- Финансирование жилищного строительства в соответствии с требованиями шариата. Подобные программы очень популярны среди мусульман в западном мире. Благодаря таким программам у мусульман есть возможность на достаточно льготных условиях получить в собственность жилье, не нарушая при этом положений шариата.
VII. Мусульманская община (махалля) у татар.
I. Народы, исповедовавшие Ислам и организовывавшие свою жизнь и повседневный быт на основе Шариата, в городах и сельских населенных пунктах объединялись в локальные мусульманские общины – махалли. История формирования и развития татарской махалли начинается с момента принятия булгарами ислама. При этом в процессе становления она испытала на себе как ближневосточное, так и среднеазиатское воздействие. Известна, в частности, высокая роль строителей и мастеров мусульманского Востока при возведении исламской столицы Волжской Булгарии, которые не могли не принести с собой элементы привычной им городской культуры. Тоже самое можно сказать о булгаро-татарских поселениях золотоордынского периода и Казанского ханства, являвшихся неотъемлемой и органичной частью мусульманской цивилизации.
Ситуация вокруг махалли кардинально изменилась после потери татарами своей государственности. В новых условиях мусульманская община оказалась единственным институтом, который не исчез, а адаптировался к новым условиям. Таким образом, она претерпела кардинальные изменения, приобретая больше черты социальной общины.
II. В махалле имам был знатоком религиозного закона и его толкователем населению, влиял на формирование общественного мнения, осуждал или поддерживал действия того или иного члена общины с точки зрения шариата. Он был духовным руководителем прихожан: следил за их нравственностью, за соблюдением предписаний шариата, осуждал нарушителей. Кроме того, он являлся участником всех семейных событий в их жизни: заключал браки, читал молитвы над больными, присутствовал на свадьбах, поминках и т.д. Причем во всех этих событиях имам находился среди наиболее уважаемых людей махалли. Имам в большинстве случаев одновременно был и учителем местного мектебе или медресе. Деятельность имама в деревне не ограничивалась только религиозными и обрядовыми рамками. Он участвовал непосредственно в управлении всеми делами сельской общины, имея особый голос при решении любых вопросов, вникал во все без исключения гражданские дела, участвовал в сборе налогов.
III. В процессе возрождения Ислама в современных условиях основной акцент пока делается на просветительской работе и возрождении культовых и образовательных учреждений, что вполне объяснимо и отражает первоочередные потребности становления духовной жизни российской уммы. На фоне этого выстраивание мусульманских социальных структур носит менее выраженный характер. Данное обстоятельство коснулось и института махалли, потенциал которого еще не в полной мере осознан и востребован современным мусульманским сообществом. Возрождение института махалли позволит во многом укрепить позиции Ислама среди татарского народа, окажет заметное содействие духовно-нравственному воспитанию современной молодежи, оградит татарский народ от многих недугов современного общества.
Процесс урбанизации, приведший к активному переселению татар из деревень в города, произошедший за последние сто лет, должен, несомненно, учитываться при выстраивании социальной организации духовной жизни современных мусульман. Данные обстоятельства ставят на повестку дня вопрос об учреждении махалли для крупных городов по экстерриториальному принципу.
VIII. Мусульманское образование
I. В современных условиях образование определяет положение государства в современном мире и человека в обществе. Национальная доктрина образования призвана способствовать укреплению в общественном сознании представления об образовании и науке как определяющих факторах развития современного российского общества. Образование в России должно учитывать и конфессиональные особенности, религиозные и духовные потребности народов ее населяющих.
II. Религиозные учебные заведения, входящие в российское образовательное пространство, имеют возможность опираться на многовековой опыт мусульман в системе религиозного образования и традиции; богатое богословское наследие мусульманских народов России, в том числе на труды таких крупнейших татарских ученых, как Г.Курсави, Г.Утыз-Имяни, Ш.Марджани, М.Бигиев, З.Камали, Р.Фахретдинов, Г.Баруди и др.
III. За годы советской власти богатый опыт российских мусульман в области религиозного образования был полностью утерян. Первые мусульманские учебные заведения в постсоветской России появились только в конце 1980-х годов. Это привело к неспособности, на первых этапах, противостоять экспансии различных зарубежных политических течений, использовавших религиозные чувства верующих для их вовлечения в экстремистские группировки.
Поэтому сегодня, для создания современных, конкурентоспособных и национально-ориентированных мусульманских учебных заведений, необходимо знание и использование исторического опыта и современных достижений в сфере религиозного образования. Система образования должна быть гибкой и мобильной структурой, соответствовать духу времени, удовлетворять интеллектуальные потребности общества, повышать престиж имамов в обществе.
К духовному и богословскому наследию надо относиться как к единому целому. Пора избавиться от устаревшего деления на прогрессивные (джадидитские) и консервативные (кадимистские) направления. Такой подход лишает возможности использования разностороннего опыта в сфере образования: в татарской модели мусульманского образования дореволюционного периода джадидизм представлял собой своеобразную форму светской модели образования, кадимистские учебные заведения продолжали лучшие традиции мусульманской учености.
IV. Специфика России, в которой происходит становление исламского образования, обусловлена длительным мирным сосуществованием различных мировых религий и цивилизаций, народов разных языковых групп и традиций, постоянным взаимодействием и взаимовлиянием восточной и западной культур. Поэтому расширение рамок отечественной и международной кооперации с ведущими мусульманскими образовательными, научными центрами и организациями требует вдумчивого подхода - использование той или иной модели полностью в условиях России практически невозможно в силу ее следования определенным мировоззренческим установкам.
V. Сохранение и развитие духовно-канонического единства исламского образования в России в современных условиях организационной и идеологической разобщенности российских мусульман становится особенно актуальным. Находясь под юрисдикцией разных духовных управлений, мусульманские учебные заведения должны объединять свои усилия как для выработки единых образовательных стандартов в области исламского образования, так и для осуществления других важных шагов на пути создания единого исламского образовательного пространства. Это заложит в долгосрочной перспективе мощный инструмент для объединения российских мусульман и на организационном уровне.
IX. Ислам и семейные ценности.
I. Традиционная татаро-мусульманская семья моногамна. Несмотря на безусловно патриархальный характер татаро-мусульманской семьи, в традиции татарского народа, роль женщины всегда была высока как в семейной, так и в общественной жизни социума. В одном из достоверных хадисов (Ан-Насаи) сказано, что «рай находится под ногами матери», а значит, отношение к ней определяет благополучие мужчины в этой и последующей жизни. Также Ислам предписывает мужчинам заботиться о своих матерях, сестрах, дочерях и женах. Принципы традиционного семейного этикета татарской семьи строятся на безупречном уважении и почитании старших младшими, родителей детьми, трудолюбии.
II. Ислам уделяет особое внимание браку и всячески поощряет вступление в него при достижении совершеннолетия, если он готов к этому физически, морально и материально.
Семья является знамением Всевышнего: «Из Его знамений - что Он создал для вас из вас самих жен, чтобы вы жили с ними, устроил между вами любовь и милость. Поистине, в этом - знамение для людей, которые размышляют!» (30:21).
Бракосочетание является Сунной и качеством, присущим Пророкам и праведникам, безосновательный отказ от создания семьи неприемлем и порицаем Исламом. Посланник Аллаха (с.а.в.) сказал: «Брак является моей Сунной, кто избегает моей Сунны, тот избегает и меня» (Ибн Маджа). Существует множество божественных и пророческих изречений, в которых однозначно рекомендуется заключать брак не только во избежание вступления на путь заблуждений, разврата и прелюбодеяния, но и с целью обретения благ этой и последующей жизни».
Единственно правильный способ создать семью – это заключение законного брака, т. е. никах. Бракосочетание в Исламе - это лучшее, что он может иметь из мирских благ в этой жизни. Семья это единственный вид поклонения, который может продолжаться в мире вечном. Известный богослов Ибн Абидин сказал: «Нет поклонения, которое было бы установлено со времен Адама и существовало бы по сей день, а потом имело продолжение в последующей жизни, кроме брака».
Под мусульманским бракосочетанием подразумевается союз, заключенный между мужчиной и женщиной в соответствии с законами исламского права. Эти законы реализуются у татар через призму ханафитской правовой школы, которая является источником семейного права большинства мусульманских стран мира. В связи с этим шариатские нормы или богословские заключения (фетвы), касающиеся семейно-брачных отношений и производимые на территории духовных управлений центральной России, должны производиться в соответствии с ханафитской правовой школой.
Исламское бракосочетание (никах) в нашей стране не имеет юридической силы по российскому законодательству, поэтому с целью защиты прав членов семьи молодоженам необходимо зарегистрировать брак в органах ЗАГСа. Всевышний Аллах сказал: «Повинуйтесь Аллаху, повинуйтесь Посланнику и обладателям власти среди вас» (4:59). Исходя из этого аята богословами делается заключение, что для мусульман законы региона их проживания, не противоречащие шариату, являются такими же религиозными предписаниями, обязательными к исполнению, как и другие нормы шариата.
Брак, который был заключен только в органах ЗАГСа, так же во многом соответствует правилам заключения исламского бракосочетания (никаха). И поэтому не правильно полагать, что татары-мусульмане, зарегистрировавшие брак в соответствии с требованиями российского законодательства и в силу каких-либо объективных причин не совершившие при этом исламский ритуал бракосочетания, считаются прелюбодеями. Также следует обратить внимание на то, что расторжение брака в органах ЗАГСа, по сути дела, разрывает исламский брак, т.е. происходит талак.
III. В Исламе расторжение брака не приветствуется, что подтверждается изречением Пророка (с.а.в.) «Самое ненавистное из дозволенных деяний пред Всевышним – развод» (Ибн Маджа, Абу Давуд). Супруги-мусульмане и мусульманская община должны приложить максимум усилий для сохранения семьи. «А если вы боитесь разрыва между обоими, то пошлите судью из его семьи и судью из ее семьи; если они пожелают примирения, то Аллах поможет им. Поистине, Аллах - знающий, ведающий!» (Коран, 4:35). Данное откровение указывает на необходимость существования определенного органа, который бы выполнял функции миротворца, разрешал бы общебытовые семейные проблемы и пр. В качестве модели может быть использована система казыятов, функционирующая в ряде ДУМ.
Согласно канонам исламского права расторжение брака происходит только в результате добровольного или принудительного волеизъявления мужа. Принудительное волеизъявление – это результат работы казыятов, которые вправе расторгать мусульманские браки, основываясь на законах исламского права ханафитского толка.
Решение расторгнуть брак, как правило, не приходит одномоментно, Оно является результатом накопившихся нерешенных проблем. Поэтому для сохранения и укрепления семьи как ячейки общества необходимо выявление и профилактика этих проблем. В этом крайне важном процессе профилактики должна быть задействована вся мусульманская община: родители, закладывающие в будущих мужа и жену правильные жизненные принципы и ориентиры; духовные лидеры мусульман; главы приходов и преподаватели исламских учебных заведений.
IV. Отношение к межнациональным бракам. Согласно канонам исламского права межнациональные браки не являются запрещенными или порицаемыми. Это подтверждается тем, что Пророк (с.а.в.) выдавал мусульманок племени курайш за мусульман неарабского происхождения. Вместе с тем, мусульманину следует не забывать о принадлежности себя и своих будущих детей к одному определенному народу, так как национальная идентичность и преданность традициям, которые соответствуют Шариату, есть проявление набожности.
Подобный смысл пытались донести до нас богословы ханафитского мазхаба, которые считали, что жених, принявший Ислам и не имеющий предков мусульман, не соответствует мусульманке, отец и деды которой являются мусульманами. Это положение указывает на то, что различие культурно-религиозных ценностей мужа и жены впоследствии могут сказаться на крепости брачных уз.
Брак мусульманки с немусульманином противоречит канонам Ислама. А так же женщина, выходящая замуж за мусульманина другой национальности, должна изначально знать и понимать, что ее дети следуют национальности мужа, а муж, уважая национальность и традиции своей жены, тем не менее, должен привить детям чувство принадлежности к его роду. Во избежание расторжения брака стоит относиться крайне предусмотрительно к заключению браков между лицами, принадлежащих к чрезвычайно разным культурным традициям. Родители, главным образом отец невесты, несут ответственность за правильный выбор будущего супруга, они же имеют полное право предупредить будущих супругов о критериях соответствия, установленных шариатом.
V. Пропаганда традиционных семейных устоев. Главенство мужа над женой Всевышний связал условием, что муж берет на себя все материальные затраты связанные с содержанием семьи: «Мужья стоят над женами за то, что Аллах дал одним преимущество перед другими, и за то, что они расходуют из своего имущества. И порядочные женщины - благоговейны, сохраняют тайное в том, что хранит Аллах» (4:34). Статья 19 конституции РФ гласит о том, что мужчина и женщина имеют равные права и равные возможности для их реализации. На практике нынешнее экономическое положение приводит к тому, что в среднестатистической мусульманской семье вынуждены работать оба супруга. Женская занятость становится причиной воспитания детей в среде, отдаленной от религиозно-нравственных семейных принципов, поэтому максимально возможное время мать должна уделять уходу за детьми.
VI. Профилактика здорового образа жизни. Наш благословенный Пророк Мухаммад (с.а.в.) сказал: «Сильный (здоровый) мусульманин лучше слабого (больного) мусульманина, но в обоих из них есть благо» (Муслим). Ислам всячески побуждает вести здоровый образ жизни, при этом запрещает употреблять разного рода алкогольные и наркотические вещества. Огромное количество разводов, преступлений и смертей происходит по причине наркомании и алкоголизма, борьба с которыми становится чуть ли не главной задачей всего мусульманского сообщества. Пророк Мухаммад (с.а.в) сказал: «Сторонитесь вина (всего, что лишает вас разума), поистине вино мать всех пороков» (Ан-Насаи).
В связи с этим систематическая работа по информированию населения о губительных последствиях алкоголя и наркомании, организация духовно-медицинских реабилитационных центров, благотворительных (вакуфных) фондов, поддерживающие реабилитацию алко- и наркозависимых лиц, а также их семей, пропаганда идей социальной ответственности граждан за судьбы будущих поколений является весьма актуальным.
VII. Мусульманская семья и государство. Ежегодно в России около 8 миллионов детей рождаются вне брака, из года в год растет количество дел о лишении родительских прав, в связи с этим закон о поддержке патронатных семьей, детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, подтверждает общечеловеческие и исламские семейные принципы. Всевышний сказал: «И спрашивают они тебя о сиротах. Скажи: совершение благого им - хорошо» (2:220). Также Творец всего сущего сказал: «Не в том благочестие, чтобы вам обращать свои лица в сторону востока и запада, а благочестие - кто уверовал в Аллаха, и в последний день, и в ангелов, и в писание, и в пророков, и давал имущество, несмотря на любовь к нему, близким, и сиротам, и беднякам, и путникам, и просящим, и на рабов, и выстаивал молитву, и давал очищение, - и исполняющие свои заветы, когда заключат, и терпеливые в несчастии и бедствии и во время беды, - это те, которые были правдивы, это они - богобоязненные» (2:177).
X. Ислам в мультикультурном мире
I. Ислам сегодня сталкивается с множеством вызовов, которые требуют адекватных ответов. Одной из ключевых характеристик мультикультурализма является признание культурного разнообразия как естественного состояния современных обществ. Фактически это одно из проявлений демократической модели сосуществования в рамках одного общества различных культурных групп. Мусульмане должны прилагать все усилия, чтобы включиться в общественную жизнь стран, где бы они ни проживали. Именно они являются одной из групп, которые больше всех заинтересованы в том, чтобы ценности демократии были реализованы в полной мере и исламское население на равных правах было участником общественной и политической жизни государства, заинтересованного в том, чтобы детский алкоголизм и наркомания, кризис семейных ценностей, замена духовности потребительской культурой остались в прошлом.
II. В современных условиях наблюдаются процессы радикализации отдельных слоев общества, на фоне общих интеграционных процессов часть людей разбредается по своим культурным «убежищам». Особенно это касается молодежи. Следствием этого является то, что общества становятся еще более культурно разнородными и разнообразными. Такая ситуация становится почвой для столкновений сторонников разных идеологий и приводит к культурным разломам. Неприятие «другого» и иной точки зрения порой становится все более жесткой. Это касается и мусульманского населения. Поэтому на данном этапе для мусульман гораздо более важной задачей является созидательная работа внутри своей уммы. Тем более, неудачи исламских государств, их отсталость от Запада в научно-техническом развитии привели к тому, что в исламском мире в целом, и среди российских мусульман в частности, возобладали две реакции. Первая из них радикально фаталистическая, которая фактически лишает человека стимулов самостоятельно изменять и творить (изоляционизм и консерватизм различных джамаатов), а вторая попытка «очистить» Ислам, вернуться к так называемому «истинному» Исламу. Это примеры тупикового развития исламской цивилизации.
Современный мультикультурный мир представляет собой ситуацию конкурирующих идеологий, в которой можно победить не с помощью грубой силы агрессии или же, наоборот, полного изоляционизма, а с помощью адекватной гуманной идеологии. Только конкурентное предложение может превратить Ислам в современном мире в востребованную и успешную идеологию.
XI. Ислам в информационном пространстве
I. В общественном сознании возникло множество негативных стереотипов о мусульманах и Исламе. Если в прежние годы для влияния на общественное мнение достаточно было контролировать крупнейшие ТВ, радио, газеты и журналы, то теперь с развитием и массовым распространением Интернета этого недостаточно. Рядовые потребители информации сегодня также участвуют в формировании общественного мнения и общественных трендов и они уже успешно конкурируют в этом с крупнейшими СМИ. Развитие социальных сетей позволяет сделать достоянием гласности практически любой возмутивший рядовых пользователей сети факт без участия ведущих средств массовой информации. Уже стало нормой то, что порой различные Интернет-площадки (в первую очередь социальные сети) задают новые темы для крупных ТВ, газет, радио и журналов. Журналисты крупных традиционных СМИ внимательно отслеживают, что происходят в Интернете. Инициативу в конструировании настроений в обществе перехватили сейчас те, кто умеет работать, используя инструменты социальных сетей и других возможностей Интернета.
II. Развитие современных средств связи дало возможность рядовому читателю стать обладателем информационного ресурса – генерировать и распространять информацию. Следствием этого особое значение получает индивидуальная честность и искренность каждого участника общественной жизни, поскольку любое его действие, высказывание, поступок гораздо раньше, чем в прежние годы, может стать достоянием общественности. Быть честным в новом мире становится выгодно. Поэтому первым шагом в формировании положительного образа Ислама должно стать адекватное поведение и действия, как рядовых мусульман, так и представителей духовенства.
Официальные заявления, комментарии, призывы к толерантности, социальной справедливости и умеренности, если они противоречат реальной действительности, могут дать обратный эффект. Тема позиционирования Ислама в информационном пространстве в новый век имеет достаточно широкие границы и касается вообще того, как себя ведут и что говорят мусульмане страны: от рядового прихожанина мечети до муфтиев. Поэтому для формирования положительного имиджа Ислама и мусульман, их поведение, образование, культура общения, степень честности и искренности являются важным элементом.
III. Участие мусульман в работе светских СМИ. Мусульманские СМИ создаются для внутреннего потребления – для мусульман и людей, заинтересованных мусульманской тематикой. Однако имидж нашей религии и единоверцев формируют вовсе не они. Представления об Исламе в обществе формируется крупными светскими СМИ – информационными агентствами, новостными сайтами, ТВ, газетами, журналами и т.д. Исламскому сообществу страны необходимо не только развитие профильных исламских СМИ, но и подготовка журналистов-мусульман для светских средств массовой информации.
Изменить эту ситуацию возможно только в том случае, если мусульмане самостоятельно будут создавать современные профессиональные светские СМИ, востребованные среди всех категорий читателей независимо от религиозной, национальной и идеологической принадлежности. Настало время креатива в проповедях, в вещании глубоких мусульманских знаний.
XII. Социальное служение в Исламе
I. Современное российское общество имеет множество нерешенных социальных проблем. Поэтому социальное служение является обязанностью каждого мусульманина. Укрепление веры и духовности как основы мусульманского самосознания является главным условием на пути к осознанию принципиальной необходимости социального служения. Особенностью данной сферы является и то, что благотворительная и иная социально полезная работа помимо обладания определенными знаниями и навыками требует от человека большого желания и искренности. Поэтому социальным служением могут заниматься только те, кто испытывает в этом душевную необходимость.
«Они дают пищу бедным, сиротам и пленникам, хотя и сами нуждаются в ней, (и говорят): «Мы даем пищу, только чтобы угодить Аллаху, и не хотим от вас ни вознаграждения, ни благодарности. Ведь мы страшимся Господа своего в тот мрачный, гневный день». Аллах избавил их от бедствий того дня и дарил их процветанием и радостью» (76:8-11)
II. Среди социальных проблем, являющимися актуальными для мусульман и исламских организаций в современных условиях, следует выделить: работа с инвалидами, одинокими стариками, сиротами и детьми с девиантным поведением, алкоголиками и наркоманами, распадающимися семьями, одинокими матерями, участие в регулировании межнациональных и межрелигиозных конфликтов.
Становление и развитие исламского религиозного образования на Волго-Камье в Средние века происходили под воздействием культурного развития исламского мира, прежде всего Средней Азии, После завоевания Казанского ханства в регионе произошли кардинальные изменения в со-циальной структуре местного населения. Лишение государственной под-держки, ослабление татарской феодальной прослойки, вынужденное пере-селение мусульман в сельскую местность и другие факторы способствовали исчезновению учебных заведений, готовящих религиозные кадры.
Лишь появление во второй половине XVIII в. новой национальной элиты в лице купечества сделало возможным возрождение полноценной системы исламского образования у татар. Предприниматели сыграли клю-чевую роль в закреплении в татарских учебных заведениях среднеазиат-ской модели исламского образования - в Волго-Уральском регионе появи-лись выпускники бухарских медресе.
В российских реалиях для татар имело принципиальное значение об-учение подрастающего поколения основам ислама и грамоте, что восприни-малось не только как основа формирования «истинного мусульманина», но и закрепление в сознании детей сегментов этно-конфессиональной идентично-сти. Национальные школы во многом олицетворяли собой символ сохране-ния традиций и уверенность в будущем мусульманства в России. Во второй четверти XIX в. К. Фукс, проживавший в Старо-Татарской слободе Казани и хорошо знавший жизнь населения края, отмечал, что «Татарин, не умеющий читать и писать, презирается своими земляками и, как гражданин, не пользу-ется уважением других. По сему-то всякий отец старается как можно ранее записать детей своих в училище, где бы они выучились, по крайней мере, читать, писать и узнали бы начала своей религии. Для споспешествования сему при каждой мечети полагается училище, состоящее под особенным надзором ахуна; мулла мечети здесь учитель, ежедневно занимающийся об-учением всем этим предметам.,. .Дети поступают в училище на 7-м или 8-м году своего возраста; курс их учения продолжается по меньшей мере 5 лет. Те же, кои посвящают себя наукам, т. е. желают со временем сделаться свя-щеннослужителями или учителями, остаются в школе гораздо долее».
Благоприятное воздействие на возрождение и развитие исламского образования также оказали политика «религиозного дисциплинирования» Екатерины II и признание ислама одной из «терпимых» религий в Российской империи. По итогам испытания в религиозном управлении -Оренбургском магометанском духовном собрании - будущие имамы и муэдзины удостаивались не только духовного звания, но и преподаватель-ских званий мударриса (преподавателя медресе), мугаллима (учителя) или мугаллим-сабиана (учителя детей), что означало их исключительное пра-во на ведение образовательной деятельности в своем приходе - махалле.
Медресе представляли собой средние и высшие учебные заведения, готовящие мусульманских духовных лиц, знатоков мусульманского пра-ва. Для прохождения полного курса требовалось 10-15 лет. По поводу названии традиционных школ татар известный тюрколог, инспектор татарских, башкирских и киргизских школ в Казанском учебном округе В. В Радлов отмечал, что «у татар восточной России эти названия в разных местах имеют разные значения; так, напр., в Казанской губернии сло-во мектеб» почти не употребляется, а все школы, и самые маленькие, называются медресами».
В татарских мектебе и медресе реализовывался важнейший принцип исламского религиозного образования - его доступность для каждого правоверного независимо от его сословного статуса, материального по-ложения и места жительства. Однако длительный срок обучения в медре-се требовал определенных материальных затрат. Поэтому мечтой каждой крестьянской семьи было обучение хотя бы одного из сыновей в медресе и выведение его в муллы - сделать его ученым, авторитетным и уважаемым в татарском сообществе человеком.
Являясь частными или общественными учебными заведениями при мечетях, мектебы и медресе не имели официально утвержденных про-грамм и уставов. За редким исключением в этих школах не было единого определенного курса учения. Каждый мулла-учитель учил тому, что знал сам, и так, как учили его самого. Традиционная программа включала из-учение морфологии (сарф) и синтаксиса (наху) арабского языка, логики (мантыйк), философии (хикмат), догматики (калам) и мусульманскою права (фикх). Показателем продвижения шакирда являлись изучаемые книги: учебный курс заключался в изучении в строгой последователь-ности общепринятых книг, написанных в XI-XVI вв. Основу программы составляло богословие. Общеобразовательных предметов было немного, они носили вспомогательный характер.
Важно отметить, что после присоединения Средней Азии к России авторитет Бухары как центра мусульманской учености резко упал, этало-ном для татар стали учебные заведения Османской империи и Египта.
Здания татарских начальных школ являлись органической частью сельской застройки. Их размеры, рассчитанные на обучение двух десятков мальчиков - детей прихожан, и облик редко выделялись среди крестьян-ских строений. К тому же часть начальных школ располагалась в усадьбе приходского духовенства. По своему облику и строению русские началь-ные школы, строительство которых осуществлялось за казенный счет и регламентировалось привнесенными с запада санитарными нормативами, выгодно отличались от мусульманских учебных заведений.
Крупные медресе существовали благодаря или попечению богатых купцов, или вакфам, которые в сельской местности практически отсут-ствовали. Материальное благосостояние медресе зависело от многих при-чин: учености мударриса, количества учеников, щедрости благотворите-лей и т. д. Постоянного и стабильного источника дохода у большинства из них не было. Приходские начальные школы содержались за счет местных жителей, членов поземельной общины.
Татарских девочек, как правило, обучали жены мусульманских духов-ных лиц, которых называли «остабикэ» или «абыстай». Целью обучения было исключительно религиозно-нравственное воспитание будущих ма-терей мусульманских семейств, послушных носительниц вековых тради-ций и нравов ислама- Определенных научно выработанных методов пре-подавания также не было.
В дореформенный период правительство специально не контролиро-вало мусульманские учебные заведения. Поскольку по закону мектебе и медресе находились «при мечети», они считались в ведении религиозного управления. Ими интересовались исключительно ученые-востоковеды и миссионеры. Поэтому в делопроизводственной документации региональ-ных органов власти дореформенного периода сведения о татарских шко-лах носят случайный и фрагментарный характер.
Лишь после введения «Правил о мерах к образованию населяющих Россию инородцев» от 26 марта 1870 г., установивших правовые осно-вы школьной политики в Казанском и Одесском учебном округах, на-чалось изучение традиционных школ татар. Важно отметить, что татар-ские школы Волго-Уральского региона в 1874 г. были переданы в ведение Министерства народного просвещения, которое с 1882 г. получило полно-мочия на контроль их образовательной деятельности. В 1890-е гг. дирек-ции народных училищ губерний начали собирать статистические и другие сведения о мусульманских школах.
Разработав «Правила» от 26 марта 1870 г., правительство поставило своей целью введение в татарскую национальную систему образования из-учение государственного языка и обязало всех детей моложе 16 лет, посе-щающих мектебе и медресе, обучаться в русских классах при них. Расходы на изучение русского языка предполагалось возложить на самих татар. Предусматривалось также открытие русско-татарских начальных училищ за счет казны. Предполагалось «распространять среди татарского племени русский язык и образование, не порождая подозрений в посягательстве на их веру». Однако полицейские меры при открытии новых школ привели к усилению у местного населения подозрений в искренности намерений пра-вительства. Вмешательство власти в сферу мусульманского образования, которая являлась сокровенной для религиозной общины, способствовали распространению различных слухов. Говорили о намерении правительства сделать обязательным обучение русскому языку для «всех детей мусуль-ман» с последующим закрытием традиционных мусульманских школ. В результате в Волго-Камье русские классы удалось учредить лишь при мед-ресе. Однако когда в 1891 г. был введен русский образовательный ценз для лиц, желающих занять должности имама, хатиба и ахуна, соискатели, как правило, старались заниматься в частных школах, игнорируя русские клас-сы и русско-татарские школы. В начале XX в. в Волго-Камье число рус-ских классов при медресе было настолько мало, что не могло быть и речи о каком-то заметном их влиянии на татарское образование.
Крымско-татарский просветитель Исмаил-бей Гаспринский (1851-1914) - главный идеолог модернизации тюрко-татар в России - начал свои преобразования с реформы начальной школы, издав в 1884 г. букварь «Ходжаи сыйбиян» («Учитель детей»). Изучение грамоты по звуковому методу позволяло существенно сократить сроки обучения. За счет осво-бодившегося учебного времени появлялась возможность для введения общеобразовательных (светских) предметов, а также русского языка.
В конце XIX в. в Волго-Камье новометодные школы получили рас-пространение главным образом в городах и больших торговых селениях.
Сторонники традиционного обучения считали медресе и мектебе ис-ключительно религиозными школами. Они объявляли ересью не только введение русского языка как учебного предмета, но и замену традицион-ных религиозных дисциплин другими исламскими науками. С точки зре-ния старометодистов денежная, организационная и всякая иная помощь конфессиональным школам со стороны немусульманского населения, хотя бы и общественных учреждений, была неприемлема.
Последователи же нового метода призывали единоверцев «осмыслить свою веру, очистить ее от суеверий и невежественных толкований мулл и укрепить свою народность, расширяя область применения родного языка в литературной, научной и религиозной сфере и вообще хлопотать о прогрecce на почве ислама и тюркской народности».
В библиотеках при медресе пытливые шакирды занимались само-образованием, расширяли свои познания. Рукописные книги шакирдов, их конспекты свидетельствуют о том, что они были знакомы с классиче-ской литературой Востока, математикой, астрономией, медициной, рито-рикой, поэтикой, историей, географией. Лучшие медресе обеспечивали высокий уровень подготовки. Из самых крупных и известных медресе Казанской губернии следует назвать Кшкарское медресе в Казанском уез-де, Сатышевское медресе в Мамадышском уезде, Акзегитовское медресе в Цивильском уезде.
Кшкарское медресе было основано во второй половине XVIII в. ка-занским купцом Баязитом аль-Кышкари. Основные пожертвования на его содержание оказывали потомки основателя купцы Усмановы. На протяжении всего времени своего существования медресе оставалось старометодным, тем не менее в начале XX в. обучение грамоте было переведено на звуковой метод. В программу обучения был включен так-же русский язык. Среди выпускников Кшкарского медресе известный религиозный и общественный деятель, основатель первой татарской газеты в России - «Hyp» Гатаулла Баязитов, поэт Габдельджаббар Кандалый, певец и журналист Камиль Мутыги, педагог и переводчик Таиб Яхин и др.
Медресе в деревне Сатышево располагалось в специально построен-ном каменном здании. Имелась довольно обширная библиотека, состоя-щая в основном из рукописных книг. Число шакирдов доходило до трех-сот. Медресе в разные годы окончили поэт Миргазиз Забиров (Укмаси), писатель Мухаммед Гали и др.
Медресе в деревне Акзегитово было учреждено в 1870 г. на сред-ства уроженца этой же деревни купца Загидуллы Шафигуллина. Первоначально обучение здесь почти не отличалось от обычных дере-венских школ. Но со временем программа преподавания расширилась, в нее вошли, помимо религиозных, и общеобразовательные предметы. Грамота стала изучаться с применением звукового метода, открылся русский класс. Интересен тот факт, что для пропаганды нового метода обучения Шафигуллин устраивал в своем медресе ежегодные публичные экзамены, на которые приглашал почетных мусульман. Результатом яви-лось открытие нескольких подобных школ в соседних уездах. В медресе обучалось примерно 120 мальчиков. В Акзегитово в также было создано училище для девочек, где преподавались общеобразовательные предметы.
Крупным образовательным центром мусульман было находившееся в деревне Иж-Бобья Вятской губернии новометодное медресе «Буби». В нем преподавались арабский, турецкий и французский языки, всеобщая история, физика, химия, география. Существовал и класс русского я ыка (По словам татар, таких еще центров в России два: один в Казани и)дин в Уфимской губернии». В «Буби» учились и преподавади писатель Наджип Тахтамышев (Думави), поэт, переводчик Даут Губайди, писатель Садри Джалал, педагог, литературовед Джамал Валиди, поэтесса Загира, Байчурина и др.
Именно с медресе «Буби» берет свое начало светское образование девочек. В Волго-Камье это новое социокультурное явление получило распространение, главным образом, в начале XX в. Женские школы были открыты в Чистополе, деревнях Малые Тарханы, Верхняя Корса, Акзегитово, Котаймас (Кышлау) в Казанской губернии, в Бугульме и деревне Каракашлы Бугульминского уезда Самарской губернии.
Последствия политизации «мусульманского вопроса» в начале XX в., официальные обвинения татар в «панисламизме» и «пантюркизме» вы-звали действия правительства, направленные против развития новоме-тодных школ, в борьбу с которыми были вовлечены губернская адми-нистрация, жандармерия, полиция. Активную поддержку правительству оказывали муллы-кадимисты, православные миссионерские круги. Эти структуры активно участвовали в формировании тенденциозных позиций центральных властей к конфессиональным школам татар и процессу их реформирования.
В годы советской власти мектебе и медресе были закрыты, система религиозного образования была предана забвению.
Из книги «Медресе Казанской губернии второй трети XIX - начала XX в.»
